"Поскольку аз есмь церемониймейстер, мне этот утренник вести, молчи, не спрашивай - куда" (с)
ИзвестностьСинди разом избавился от всех обязательств в школе, однако в «Голден Эппл» тоже ценили свое и чужое время, и через две недели Синди уже пришло от Пауля указание приехать в парнасский зал компании для начала репетиций.
Эти две недели Синди честно и старательно ленился. У него давно не выпадало возможности проводить время, как в голову взбредет, и он с удовольствием воспользовался нечаянным отпуском. Подолгу спал, возмещая себе время бессонниц, гулял, читал, иногда смотрел какие-нибудь шоу по комму, на что раньше времени не хватало. Встречал Лиу из Академии – в кои-то веки Лиу был занят больше, чем сам Синди. Вспомнил даже свои кулинарные навыки и баловал себя и любовника десертами.
- Может, мне тебя не пускать в спектакль, а? – пошутил однажды Лиу. – Будешь сидеть дома, готовить ужин…
- Растолстею, отупею, и ты от меня уйдешь, - закончил Синди.
Растолстеть и отупеть он не успел, а вот отдохнуть – вполне. В итоге к театру, так скромно и называвшемуся «Голд», Синди приехал, уже не напоминая человека, страдающего от нервного заболевания, круги под глазами исчезли, дрожь в руках пропала.
Увиденное не просто удивило – ошеломило его. В «Голде» располагалось целых четыре зала. По иронии судьбы назывались они Альфа, Бета, Гамма и Дельта. Синди нужно было в Бету. «Хоть не в Альфу», - подумал он, проходя пост охраны.
Синди не раз слышал о шикарных залах «Голден Эппл», да и мимо этого здания проезжал не раз, но одно дело – знать, а другое – увидеть своими глазами. Когда он вошел, то минуту просто стоял с открытым ртом, как дикарь, увидевший приземление космического корабля. Насколько анатарская «Альфа» была лучше «Домино», настолько местная «Бета» была лучше «Альфы». Синди пожирал глазами зал – темно-синие кресла партера, шикарные ложи, громадная люстра, которая словно сошла с иллюстраций, изображающих старые терранские театры. У него засосало под ложечкой при виде оркестровой ямы – да, здесь под запись на работали, - новейшей аппаратуры, как музыкальной, так и предназначенной для создания декораций и спецэффектов. Перед сценой и по бокам располагались проекторы – цветные объемные изображения во время спектаклей транслировались на несколько специальных сцен Гайи, а иногда даже на другие планеты. Над сценой колыхался полуопущенный синий с золотом занавес. Сама сцена… Синди поднялся на нее, не замечая никого вокруг, и не удержался – опустился на колени и потер кончиком пальца покрытие. Совершенство.
Кто-то сзади прыснул. Синди обернулся через плечо и увидел женщину средних лет, коротко стриженную с миловидным энергичным лицом. Ее внешность была ему знакома, но имени Синди вспомнить не смог.
- Наш человек! – объявила женщина внезапно низким, глубоким голосом. – Если сцену полез осматривать первым делом. Сработаемся!
Синди спохватился, что так и остался на коленях, и поспешно поднялся.
- Оша Ханой, - представилась ему женщина, протягивая руку. Синди поспешно пожал ее – рукопожатие у Оши было по-мужски крепким.
- Синди Блэк.
Теперь он ее вспомнил. Неудивительно, что он не узнал сразу, потому что ни разу не видел ее без грима. Оша Ханой была известной актрисой в Парнасе, участницей многих мюзиклов и пары фильмов. После первого успеха в роли наемной убийцы она сумела не стать актрисой одного образа. Монахиня и воин, бизнес-леди и домохозяйка – Оша бралась за все и успешно. Синди очень старался не смотреть на нее во все глаза.
- Да, я знаю, - кивнула ему Оша. – Наш никому еще не известный дебютант. Хоть посмотрю на того, с кем будем работать…
- Вы играете Принцессу?..
- А что, старая?
- Что вы, - пробормотал Синди. – Ничуть…
- Славный мальчик, - улыбнулась Оша. – Нет, я играю волшебницу, которая будет помогать главному герою. Да, режиссер тоже считает, что мне пока рано играть трухлявый пень на заднем плане. О, а вот и он. Пауль!
Пауль Мартен подошел к ним, улыбаясь. Сейчас, когда он не был застегнут на все пуговицы, в рубашке с закатанными рукавами, он был более симпатичен, чем в строгой обстановке офиса.
- Добрый день, - поздоровался он. – Оша, прекрасно выглядишь. Синди, как тебе зал?
- Лучший из всех, что я видел, - честно сказал Синди.
- Что, по сути, ничего не значит, - усмехнулась Оша.
Синди вспыхнул. К нему грозила приклеиться кличка Дебютант. А ведь он видел разные залы, он был на гастролях по Деметре, он бывал в местных театрах… Но для актрисы уровня Оши он все равно был неизвестным пареньком из провинции.
- Милый, не обижайся, - сказала Оша ласково. В ее голосе не было насмешки. – Ты еще оценишь, как это прекрасно: быть дебютантом, когда все еще в новинку. Пользуйся этим. А то многие соображают, как им повезло, когда уже поздно. Наслаждайся, пока можешь. Сколько тебе лет?
- Двадцать три.
- Ребенок… Ты сам еще не знаешь, какой ты счастливый. Постарайся прочувствовать это.
И Синди честно пытался прочувствовать.
Он не удивился бы после встречи с Ошей Ханой, если бы увидел на главных ролях звезд мировой величины, но нет – Героя и Принцессу играли актеры, о которых журналисты обтекаемо говорили «подающие большие надежды». Но у них все равно было в прошлом по нескольку сыгранных ролей в успешных спектаклях, так что Синди на общем фоне и правда был новичком.
После работы с Демисом, Цу-О и Грегом Охала он ожидал чего угодно и был готов к бою. Поэтому Синди весьма удивился, когда понял, что воевать не придется. Его новые коллеги хотя и смотрели на него немного свысока в силу опыта, но не спешили называть его ни выскочкой, ни провинциалом, который много о себе вообразил. Оша и вовсе покровительствовала ему и утверждала, что пока в театре есть обладатели таких невинных глаз, для искусства не все потеряно.
Впоследствии Синди понял, что талантливые и уверенные в своем будущем люди куда менее склонны к грызне и скандалам, чем те, кто не сумел добиться ничего толкового. Во время подготовки спектакля к нему присматривались, прикидывали, не придется ли с ним конкурировать в дальнейшем, но у актеров не было никаких причин, чтобы относиться к нему с открытой враждебностью, как это было в «Домино». Зато у них всех был стимул создать красивое шоу – и общие интересы помогали поддерживать на площадке дружественную атмосферу, в которой было приятно работать. Синди не получил в театре «второй семьи», как иногда любили патетично говорить о творческих коллективах журналисты, зато он не получил и войны, и за одно только спокойствие и отсутствие напряжения он был благодарен всем людям, с которым работал. С ними было легко. Он мало знал об их личной жизни и не спешил откровенничать о своей, зато с ними можно было обсудить ту или иную сцену, поискать решение и даже поспорить, не став при этом врагами на всю жизнь. Через месяц Синди перестал съеживаться и напрягаться, когда ехал на репетиции, на смену готовности к битве пришла готовность сотрудничать. Сразу стало легче дышать.
После работы с Цу-О и Демисом Синди опасался и работы с Паулем Мартеном, но быстро убедился, что Пауль свое дело знал и садистскими наклонностями не обладал. Он мог подшутить, мог выдать немало замечаний, но в его словах никогда не было яда. Пауль не хотел силой прогнуть актера под себя – он добивался, чтобы актер понимал, что от него требуется. С ним можно было спокойно обсудить спорный эпизод, поиграть с решениями, чтобы в итоге остановиться на самом удачном варианте.
Когда Синди понял это, то почувствовал, что отрава, которую принесла в его мысли и готовность к работе критика Цу-О, понемногу покидает его. Он понял, что никто больше не собирается издеваться над ним и его стилем, расслабился и начал делать успехи.
- Это лучше, чем я ожидал, - заметил как-то Пауль. – Синди, тебе что, ноги перед прошлым спектаклем перебили?
Синди не стал рассказывать, что перед прошлым спектаклем ему едва не перебили хребет. Что последние дни перед премьерой он провел в атмосфере неприязни и сплетен, а сыграть сумел только на упрямстве и на любви к собственному персонажу. Он сам удивлялся, как умудрился не разлюбить Зло за все это время – а ведь сумел же…
Впрочем, требовательности Паулю тоже было не занимать. Но, в отличие от Демиса Димитриу, он умел четко формулировать свои требования к актерской игре.
Например, он выговаривал Синди за недостаточную жесткость.
- Зло – это не томный юноша, неизвестно как оказавшийся на черном троне. Он может дарить девушке розы, а сразу после этого идти и свежевать младенцев. Розы у тебя я вижу, освежеванных – нет!
- А что, это мило, - засмеялась Лола, которая играла Принцессу. Лола была неунывающей пацанкой с вечным хитрым выражением лица и Синди каждый раз поражался, когда на сцене она преображалась в воздушное нежное создание. – Мне бы понравился такой, с розами!
- Вот именно, - согласился Пауль. – А Зло – не мальчик из хорошей семьи, случайно попавший в плохую компанию. Он сложнее.
О Зле Пауль говорил и другое.
- Он – создание, которое носит в своей душе ад, - сказал он однажды. – У него не получается справиться с этим адом, потому что он ищет причины снаружи, а не внутри. Только к концу истории он начинает что-то понимать, но не успевает – не успевает, я сказал! А то ты мне станцуешь… И потому он гибнет, не успев что-то изменить. Финал трагичный, но не самый худший для него.
Так началась и прошла весна, потекло лето. Синди целыми днями пропадал на репетициях, чем был немало недоволен Лиу.
- Ты совсем меня забросил, - пожаловался он однажды, когда они уже легки спать, и Лиу перебирал черные волосы Синди.
- Как, а выходные? – удивился Синди.
- Ну, выходные… Это так мало.
- Что же я сделаю? Тем летом у меня был отпуск, а сейчас я работаю.
- А возьми меня к себе? – предложил Лиу, опуская голову на плечо любовника. – Хоть в подтанцовку…
- Как же я тебя возьму? – еще больше удивился Синди. – Это ведь режиссер решает. То, что я сам там оказался – уже повезло…
Лиу вздохнул, но больше в «Голден Эппл» не просился.
В итоге он заявил, что не в состоянии сидеть все лето в городе и отправился путешествовать. Синди вспомнил, как он сам вместе с Фредди, Тимом и Тинто выбирался летом за пределы Анатара. У них была одна палатка на всех, по знакомству доставалось разрешение, чтобы без помех встать где-нибудь у реки, и они проводили на природе недели две. Возвращались исцарапанные, загоревшие, а то и обгоревшие, иногда простывшие, непременно что-нибудь потерявшие, но всегда довольные, хотя еще неделю после Фредди и Тим заявляли, что «больше ни за что».
Синди сам не знал, почему вспомнил эти походы. Уж Лиу-то путешествие с палаткой не грозило. Наверное, Синди просто скучал по друзьям, с которыми не виделся лично уже почти два года.
Лиу уехал, и Синди погрузился с работу с головой. Иногда он выбирался повидаться с Квентином, иногда встречался с Рэем, но главной его спутницей в тот период стала работа. Синди это вполне устраивало, только иногда, когда он ложился в пустую постель, и ветер играл с занавесками, и с улицы одуряющее пахло ночными цветами, ему хотелось… чего-то. Даже не обязательно присутствия Лиу. Просто в груди разрасталось странное предчувствие, ожидание непонятно чего, которому не суждено было сбыться – в этом Синди был уверен. И все же, все же хотелось бросить все и сбежать, неизвестно куда, неизвестно к кому, и уже сквозь сон чудилось: ладони на плечах, губы к губам, светлые волосы – чьи? Лиу? – падают на лицо.
Наутро он вставал и ехал репетировать, как обычно.
Премьера была назначена на осень. Синди счел это хорошим знаком. Осень всегда была для него удачным временем года, в отличие от весны, и многие важные события в его жизни случались именно осенью. К спектаклю он подходил куда спокойнее и в куда лучшем состоянии тела и духа, чем в прошлый раз. Он доверял своему режиссеру, был уверен в коллегах и не терзался от страха провалить все. Ему никогда не удавалось полностью избавиться от сомнения в своих силах, но это было как раз нормальным – все равно на сцене это волнение испарялось неизвестно куда.
И все же, когда Синди узнал, что все билеты на премьеру раскуплены, он невольно поежился. Сам он успел достать билеты для Лиу и Квентина, подумывал еще провести свою «четверку» и Рэя, и вот – оказалось, что все продано.
- А чему ты удивляешься? – спросил Пауль. – Разумеется, на премьеру билеты раскупают всегда.
Синди вспомнил полупустой зал в «Домино», окинул взглядом ряды «Беты» и хмыкнул.
- Забыл, где выступаю.
- И с кем выступаешь, - усмехнулся режиссер.
«Конечно. И с кем. Кто придет на Синди Блэка? А на Ошу Хогай? Ну и вот…»
- Пауль, а почему ты предложил мне контракт? – вдруг спросил Синди. – Ты же меня видел тогда только в записи, да и то дерьмовой.
- Ну, запись была не такой уж плохой, а ты на ней выглядел достаточно впечатляюще, чтобы я это оценил.
- Я думал, что у тебя и так бы нашлись актеры, которые могли бы сыграть Зло…
- Если поступать так, как ты говоришь, - засмеялся Пауль, - то скоро бы у нас был не слишком длинный список одних и тех же людей, которых можно было задействовать в постановках. Как бы всем приелись эти лица! «Голден Эппл» не боится дать шанс талантливому человеку.
Синди удовлетворился этим ответом. И лишь позднее сообразил, что был и еще один довод в его пользу – дебютанту и платить можно было меньше.
Перед премьерой в «Домино» Синди так устал эмоционально, что почти не волновался, зато теперь, когда он был здоров и весел, он едва не запаниковал по пути в «Бету». Уезжал он один – Лиу не имело смысла выходить из дома вместе с ним, потому что Синди еще предстояло готовиться к выходу на сцену. На этот раз за ним прислали машину – невольное напоминание об анатарских временах, когда он тоже добирался на концерты на заказанном транспорте. Но тогда он в салоне был не один, а теперь мог поволноваться всласть.
В «Бете» его сразу взяли в оборот костюмер и гример. Синди и не думал, что его простой костюм, который почти не изменился, можно столько времени поправлять, чтобы все было, как следует, а гример, по представлениям Синди, за то время, что работал с его лицом, мог там написать небольшой шедевр боди-арта.
В итоге он сам не узнал себя в зеркале. Лицо, шею и кисти рук ему загримировали белым. Из зала такое лицо должно было выглядеть как белое пятно, на котором выделяются только густо подведенные глаза. Существо без пола, без возраста и изначально без предрасположенности к чему-то. Зло, неоднозначное создание, несущее в себе ад.
Проверили наладонники – Синди так и отыгрывал магию с помощью света, но теперь у него на руках были приборы более сложные и удобные. Он обожал их и, хотя стеснялся в этом признаться, иногда думал, что в этих небольших черных «таблетках» со встроенными светодиодами на самом деле есть какое-то волшебство. Он поднял руку ладонью к себе – бледное лицо осветилось красным и приобрело зловещий вид. Свет сменился на голубой – и лицо стало печальным. Идеально.
В коридоре он столкнулся с Ошей, которая была уже одета, но без парика и головного убора.
- О, нашему мальчику подчеркнули его печальные глаза! – восхитилась она. – Как же ты сумеешь быть кровожадным и беспощадным?
- С дороги, святая карга, - прищурился Синди и скрестил руки на груди. – Не тебе мешать моим планам!
- Браво, - засмеялась Оша. – Верю.
За последние минуты до поднятия занавеса Синди извелся. «Стоило впервые выйти на сцену в семь лет, чтобы так трястись в двадцать три», - думал он, слушая, как заканчивают настраивать инструменты музыканты в оркестровой яме. Только грим на руках не позволял ему грызть ногти.
Но томительное ожидание закончилось, занавес пополз вверх, и зрители увидели сад, освещенный луной.
Как Синди любил эти декорации! Они сами по себе казались ему произведением искусства. Как они отличались от прошлых, сделанных на коленке, чтобы хоть как-то уложиться в бюджет. Сад был сказочным – и при этом совершенно реалистичным, и там, у каменной ограды объяснялась в любви молодая пара… Но вот влюбленные удалились под руку, зашумел ветер в листве, и из-за дерева выступил тот, кто следил за ними.
Синди опасался, что перед таким огромным залом играть будет сложнее – оказалось, ничуть. Оказалось, что нужно просто играть хорошо, на пределе возможностей, а смотрит десять человек или тысяча – не так уж и важно. И он делал, что мог.
В самом начале репетиций Пауль сказал, что в истории нужно будет иначе расставить акценты. Синди тогда не знал, что «расставить акценты» в танцевальном шоу означает «перекроить все». В истории, которую сейчас создавал он вместе с другими, никто не был прост – и никому не было просто.
- Пить, - потребовал Синди после первого действия, которое закончилось на том, как Зло разогнало своих слуг в приступе ярости и замерло посреди зала, мрачное… и растерянное.
На этот раз у него была своя гримерная, и там можно было и выпить воды с лимоном, и сесть, вытянув ноги, пока гример снова колдовал над его лицом, можно было бы даже прилечь, но Синди знал, что вставать будет в три раза сложнее. Но можно было хотя бы не торопиться – второе действие в любом случае начиналось не с него.
Самой сложной сценой во втором действии для Синди была не сцена смерти и даже не битва с Героем. Самым сложным был момент, когда они встречались лицом к лицу – и хрупкая девушка испуганно замирала между ними.
- Вот тут-то каждому и придется сделать выбор, - говорил Пауль. – Принцесса выбирает, когда пытается спасти их друг от друга и решить дело миром. Герой – когда соглашается ей уступить и не мстить. А Зло – когда решает убить их обоих, причем начать с нее. И вот после этого ни единого шанса у него нет.
До этого все было проще. Можно было сыграть и сомнение, и постепенное сближение с пленницей, и переходы от ярости к почти что нежности. Но станцевать, как все переворачивается в душе за считанные секунды? Сыграть чувства, которые само Зло не успело толком осознать? Каково это – балансировать между попыткой понять свою неправоту и желанием немедленно ответить болью за боль?
И Синди танцевал. Играл растерянность, муки выбора, ненависть, падение. Выпускал наружу тот ад, который Зло носило в себе. Смесь предельного эгоизма и пробуждающихся теплых чувств к другому человеку – вот что было Злом. Цветы на пепелище, листок на засохшем дереве. И – решение выполоть эти цветы самостоятельно. Зло убивало себя само, а Герой просто держал меч.
После этого сама смерть была уже пустяком. И на самом деле не худшим финалом.
Когда Синди вывалился за кулисы, его трясло, и зуб на зуб не попадал. Он только что пережил слишком много эмоций, пусть даже и не своих собственных. Можно сказать, что он был передатчиком, который транслировал переживания своего персонажа. Играть было сложнее, чем просто танцевать – в обычных танцах он хотя бы выражал собственные впечатления от музыки, а не чью-то ненависть, которая в итоге становилась отчасти и его ненавистью тоже.
Синди едва не опоздал на поклон, но зато успел за это время прийти в себя. Он стоял рядом со славным парнем Крисом, который только что так здорово сыграл Героя, и слушал, как весь зал в едином порыве хлопает им, и кричит «Браво». Тут и там мелькали вспышки фотокамер, наверняка их снимало еще и на видео несколько операторов. Несли цветы – Крису, Лоле, Оше и Синди тоже. Он брал букеты, улыбался, целовал кого-то в щеку, кланялся. Среди вручающих цветы был и Лиу – успел ведь где-то купить букет, чтобы Синди не увидел его раньше времени! На этот раз были алые хризантемы – Лиу любил все оттенки красного.
Наконец, занавес упал, актеры могли выдохнуть и унести свои охапки цветов по гримерным, а там уже можно было и выпить вина в честь удачной премьеры. На сей раз Синди не собирался отказываться и уходить домой.
Он вернулся к себе уже ночью, немного пьяный от вина, но больше – от переживаний, отмытый от грима, но еще с причудливо уложенными волосами, поцеловал Лиу, упал в постель и отключился.
Наутро Синди проснулся знаменитым.
Точнее, его разбудил Лиу – сам Синди спал, как убитый.
- Твой комм скоро взорвется от сообщений, а ты все спишь и спишь, - недовольно сказал альбинос. – Может, ты вчера оглох?
- Может, - пробормотал Синди, которого вырвали из приятного сновидения. – Что там такое?
- А я откуда знаю?
Причины недовольства Лиу стали понятны, как только Синди увидел список сообщений. Он бы сам не выдержал уже после двадцатого сигнала. При виде количества вызовов Синди подумал, что у него сломался комм или рухнули все защиты, и он подвергся атаке всех спамеров Парнаса.
Однако спама не было. Личное сообщение было одно – от Квентина. «Поздравляю с новой вершиной».
Все остальное – в деловом разделе, на личный номер. Приглашения на интервью – Синди не знал столько изданий, сколько сообщений от них просмотрел. Предложение на съемки в рекламе – когда успели, он только вчера вышел на сцену?! Что-то о фотосессиях. Непонятные признания в любви и выражения восторгов – Синди понял, что придется перепрошивать комм и менять номера. Хорошо еще, что его личный номер знал только ограниченный круг друзей и знакомых.
- Что у тебя с лицом? – спросил Лиу, который стоял в дверях на кухню и помешивал кофе. – Кто-то умер?
- Кто-то ожил! – Синди подскочил и хлопнул в ладоши. – Система, сообщение Эрику Кингсли из «Сан»! «Принято, на время и место согласен». Отправить.
Комм мигнул, подтверждая отправку. Синди быстро прошел на кухню и по пути вынул кружку из рук Лиу.
- Спасибо!
- Эй, я готовил его себе! – возмутился Лиу.
- Приготовишь еще. Мне некогда, у меня интервью через два часа.
Наскоро проглотив кофе и приняв душ, Синди распахнул дверцы шкафа. Руки привычно потянулись к футболке и простым брюкам. Став учителем, Синди стал одеваться просто, скромно, чтобы не отвлекать учеников на свой внешний вид лишний раз. Простая одежда идеально вписывалась в безликие интерьеры залов, а потом Синди привык к ней. А теперь он вдруг понял, как устал от этих удобных, но совершенно ничем не выделяющихся вещей. Он уже знал, что в Парнасе трудно привлечь к себе внимание только одеждой, но совсем забыл, что яркие вещи можно было надевать для собственного удовольствия и хорошего настроения. Синди мечтательно улыбнулся и отбросил черные брюки в дальний угол.
Эрик Кингсли ждал в кафе «Лира». Он был точен – журналист одного из крупнейших журналов, специалист по интервью со звездами ценил время.
Простучали по полу каблуки, звякнули браслеты – перед Эриком предстал Синди Блэк, которого не видели со времен Анатара. Эрик невольно задержал взгляд на ногах, которые юбка прикрывала только до середины бедра. Грудь обтягивала майка кислотно-голубого цвета с призывом творить любовь. Подкрашенные красной помадой губы изогнулись в улыбке.
- Кажется, я опоздал на три или четыре минуты. Прошу прощения.
- Это будет стоить вам лишнего вопроса, - улыбнулся в ответ Эрик. Он был опытным журналистом. Он уже видел фото Синди Блэка, сделанные на Деметре.
- Легко, - согласился Синди, изящным жестом подзывая официанта. – Задавайте ваши вопросы.
«Он эксцентричен», - могли прочитать все читатели «Сан» на следующий день. – «Он ходит на каблуках с непринужденностью модели, подкрашивает губы, кокетничает с официантами и смеется во весь голос, когда находит вопрос смешным. Его одежда словно собрана из всех сэконд-хэндов в округе, но он смотрится в ней на удивление органично, хотя, казалось бы, должен выглядеть смешно. Он как будто задается целью изобразить стереотипную глупышку из анекдотов, но для этого у него слишком проницательный взгляд и слишком хорошее чувство юмора».
«Старею», - усмехнулся Синди, когда прочитал эти строчки. – «Раньше изображать веселого идиота у меня получалось лучше».
Он дал Эрику длинное интервью и взмок, пока отвечал на вопросы о своей жизни, впечатлениях от Парнаса, работе на «Голден Эппл», творческих планах и намерениях. Он сделал неплохую рекламу школе Квентина – малость, которой он мог хотя бы отчасти отплатить маэстро за все хорошее, признался в отношениях с Лиу и аккуратно закрыл тему своего прошлого на Деметре. Заявил, что готов работать в разных направлениях, но сердце его навсегда отдано танцам. В итоге они с Эриком расстались, довольные друг другом, и Синди с удовольствием прочитал о своей эксцентричности. При встрече Эрик ни единым словом не дал понять, что с внешним видом Синди что-то не так.
Кого зацепила его «эксцентричность», так это Лиу. Альбинос не видел Синди перед уходом, и появление любовника вечером в юбке, женских туфлях и с накрашенными губами его поразила.
- Это что, для новой роли? – спросил он, глядя как Синди разувается и остается в чулках.
- Это по жизни, - ответил Синди и засмеялся, увидев, как вытянулось лицо Лиу. – Ты что, моих старых фото не видел?
- Не видел, - признался Лиу.
Синди закатил глаза.
- Этот человек спит со мной уже больше года…
- Спит, - вдруг ухмыльнулся Лиу, - и спать будет. Хорошо, что я не видел фото – в жизни-то все лучше…
Он подошел к Синди и поцеловал его настойчивее обычного. Руки немедленно задрали подол юбки, легли на ягодицы – Лиу не терпелось, он не собирался растягивать прелюдию. И он явно удивился и даже пытался изменить положение дел, когда Синди, как обычно, толкнул его на спину, оказываясь сверху.
«Поразительно, - подумал Синди, оставляя на белой коже засос, - стоит тебе переодеться, как люди почему-то думают, что ты сменил характер».
Лиу за свои заблуждения поплатился засосами и потом еще смотрел на курящего Синди в чулках – чулки снимать было некогда и неудобно.
- У тебя вид, как будто ты снимаешься в порнофильмах, - не выдержал он.
- Радуйся, - хладнокровно ответил Синди, - ты снимаешься со мной.
Эти две недели Синди честно и старательно ленился. У него давно не выпадало возможности проводить время, как в голову взбредет, и он с удовольствием воспользовался нечаянным отпуском. Подолгу спал, возмещая себе время бессонниц, гулял, читал, иногда смотрел какие-нибудь шоу по комму, на что раньше времени не хватало. Встречал Лиу из Академии – в кои-то веки Лиу был занят больше, чем сам Синди. Вспомнил даже свои кулинарные навыки и баловал себя и любовника десертами.
- Может, мне тебя не пускать в спектакль, а? – пошутил однажды Лиу. – Будешь сидеть дома, готовить ужин…
- Растолстею, отупею, и ты от меня уйдешь, - закончил Синди.
Растолстеть и отупеть он не успел, а вот отдохнуть – вполне. В итоге к театру, так скромно и называвшемуся «Голд», Синди приехал, уже не напоминая человека, страдающего от нервного заболевания, круги под глазами исчезли, дрожь в руках пропала.
Увиденное не просто удивило – ошеломило его. В «Голде» располагалось целых четыре зала. По иронии судьбы назывались они Альфа, Бета, Гамма и Дельта. Синди нужно было в Бету. «Хоть не в Альфу», - подумал он, проходя пост охраны.
Синди не раз слышал о шикарных залах «Голден Эппл», да и мимо этого здания проезжал не раз, но одно дело – знать, а другое – увидеть своими глазами. Когда он вошел, то минуту просто стоял с открытым ртом, как дикарь, увидевший приземление космического корабля. Насколько анатарская «Альфа» была лучше «Домино», настолько местная «Бета» была лучше «Альфы». Синди пожирал глазами зал – темно-синие кресла партера, шикарные ложи, громадная люстра, которая словно сошла с иллюстраций, изображающих старые терранские театры. У него засосало под ложечкой при виде оркестровой ямы – да, здесь под запись на работали, - новейшей аппаратуры, как музыкальной, так и предназначенной для создания декораций и спецэффектов. Перед сценой и по бокам располагались проекторы – цветные объемные изображения во время спектаклей транслировались на несколько специальных сцен Гайи, а иногда даже на другие планеты. Над сценой колыхался полуопущенный синий с золотом занавес. Сама сцена… Синди поднялся на нее, не замечая никого вокруг, и не удержался – опустился на колени и потер кончиком пальца покрытие. Совершенство.
Кто-то сзади прыснул. Синди обернулся через плечо и увидел женщину средних лет, коротко стриженную с миловидным энергичным лицом. Ее внешность была ему знакома, но имени Синди вспомнить не смог.
- Наш человек! – объявила женщина внезапно низким, глубоким голосом. – Если сцену полез осматривать первым делом. Сработаемся!
Синди спохватился, что так и остался на коленях, и поспешно поднялся.
- Оша Ханой, - представилась ему женщина, протягивая руку. Синди поспешно пожал ее – рукопожатие у Оши было по-мужски крепким.
- Синди Блэк.
Теперь он ее вспомнил. Неудивительно, что он не узнал сразу, потому что ни разу не видел ее без грима. Оша Ханой была известной актрисой в Парнасе, участницей многих мюзиклов и пары фильмов. После первого успеха в роли наемной убийцы она сумела не стать актрисой одного образа. Монахиня и воин, бизнес-леди и домохозяйка – Оша бралась за все и успешно. Синди очень старался не смотреть на нее во все глаза.
- Да, я знаю, - кивнула ему Оша. – Наш никому еще не известный дебютант. Хоть посмотрю на того, с кем будем работать…
- Вы играете Принцессу?..
- А что, старая?
- Что вы, - пробормотал Синди. – Ничуть…
- Славный мальчик, - улыбнулась Оша. – Нет, я играю волшебницу, которая будет помогать главному герою. Да, режиссер тоже считает, что мне пока рано играть трухлявый пень на заднем плане. О, а вот и он. Пауль!
Пауль Мартен подошел к ним, улыбаясь. Сейчас, когда он не был застегнут на все пуговицы, в рубашке с закатанными рукавами, он был более симпатичен, чем в строгой обстановке офиса.
- Добрый день, - поздоровался он. – Оша, прекрасно выглядишь. Синди, как тебе зал?
- Лучший из всех, что я видел, - честно сказал Синди.
- Что, по сути, ничего не значит, - усмехнулась Оша.
Синди вспыхнул. К нему грозила приклеиться кличка Дебютант. А ведь он видел разные залы, он был на гастролях по Деметре, он бывал в местных театрах… Но для актрисы уровня Оши он все равно был неизвестным пареньком из провинции.
- Милый, не обижайся, - сказала Оша ласково. В ее голосе не было насмешки. – Ты еще оценишь, как это прекрасно: быть дебютантом, когда все еще в новинку. Пользуйся этим. А то многие соображают, как им повезло, когда уже поздно. Наслаждайся, пока можешь. Сколько тебе лет?
- Двадцать три.
- Ребенок… Ты сам еще не знаешь, какой ты счастливый. Постарайся прочувствовать это.
И Синди честно пытался прочувствовать.
Он не удивился бы после встречи с Ошей Ханой, если бы увидел на главных ролях звезд мировой величины, но нет – Героя и Принцессу играли актеры, о которых журналисты обтекаемо говорили «подающие большие надежды». Но у них все равно было в прошлом по нескольку сыгранных ролей в успешных спектаклях, так что Синди на общем фоне и правда был новичком.
После работы с Демисом, Цу-О и Грегом Охала он ожидал чего угодно и был готов к бою. Поэтому Синди весьма удивился, когда понял, что воевать не придется. Его новые коллеги хотя и смотрели на него немного свысока в силу опыта, но не спешили называть его ни выскочкой, ни провинциалом, который много о себе вообразил. Оша и вовсе покровительствовала ему и утверждала, что пока в театре есть обладатели таких невинных глаз, для искусства не все потеряно.
Впоследствии Синди понял, что талантливые и уверенные в своем будущем люди куда менее склонны к грызне и скандалам, чем те, кто не сумел добиться ничего толкового. Во время подготовки спектакля к нему присматривались, прикидывали, не придется ли с ним конкурировать в дальнейшем, но у актеров не было никаких причин, чтобы относиться к нему с открытой враждебностью, как это было в «Домино». Зато у них всех был стимул создать красивое шоу – и общие интересы помогали поддерживать на площадке дружественную атмосферу, в которой было приятно работать. Синди не получил в театре «второй семьи», как иногда любили патетично говорить о творческих коллективах журналисты, зато он не получил и войны, и за одно только спокойствие и отсутствие напряжения он был благодарен всем людям, с которым работал. С ними было легко. Он мало знал об их личной жизни и не спешил откровенничать о своей, зато с ними можно было обсудить ту или иную сцену, поискать решение и даже поспорить, не став при этом врагами на всю жизнь. Через месяц Синди перестал съеживаться и напрягаться, когда ехал на репетиции, на смену готовности к битве пришла готовность сотрудничать. Сразу стало легче дышать.
После работы с Цу-О и Демисом Синди опасался и работы с Паулем Мартеном, но быстро убедился, что Пауль свое дело знал и садистскими наклонностями не обладал. Он мог подшутить, мог выдать немало замечаний, но в его словах никогда не было яда. Пауль не хотел силой прогнуть актера под себя – он добивался, чтобы актер понимал, что от него требуется. С ним можно было спокойно обсудить спорный эпизод, поиграть с решениями, чтобы в итоге остановиться на самом удачном варианте.
Когда Синди понял это, то почувствовал, что отрава, которую принесла в его мысли и готовность к работе критика Цу-О, понемногу покидает его. Он понял, что никто больше не собирается издеваться над ним и его стилем, расслабился и начал делать успехи.
- Это лучше, чем я ожидал, - заметил как-то Пауль. – Синди, тебе что, ноги перед прошлым спектаклем перебили?
Синди не стал рассказывать, что перед прошлым спектаклем ему едва не перебили хребет. Что последние дни перед премьерой он провел в атмосфере неприязни и сплетен, а сыграть сумел только на упрямстве и на любви к собственному персонажу. Он сам удивлялся, как умудрился не разлюбить Зло за все это время – а ведь сумел же…
Впрочем, требовательности Паулю тоже было не занимать. Но, в отличие от Демиса Димитриу, он умел четко формулировать свои требования к актерской игре.
Например, он выговаривал Синди за недостаточную жесткость.
- Зло – это не томный юноша, неизвестно как оказавшийся на черном троне. Он может дарить девушке розы, а сразу после этого идти и свежевать младенцев. Розы у тебя я вижу, освежеванных – нет!
- А что, это мило, - засмеялась Лола, которая играла Принцессу. Лола была неунывающей пацанкой с вечным хитрым выражением лица и Синди каждый раз поражался, когда на сцене она преображалась в воздушное нежное создание. – Мне бы понравился такой, с розами!
- Вот именно, - согласился Пауль. – А Зло – не мальчик из хорошей семьи, случайно попавший в плохую компанию. Он сложнее.
О Зле Пауль говорил и другое.
- Он – создание, которое носит в своей душе ад, - сказал он однажды. – У него не получается справиться с этим адом, потому что он ищет причины снаружи, а не внутри. Только к концу истории он начинает что-то понимать, но не успевает – не успевает, я сказал! А то ты мне станцуешь… И потому он гибнет, не успев что-то изменить. Финал трагичный, но не самый худший для него.
Так началась и прошла весна, потекло лето. Синди целыми днями пропадал на репетициях, чем был немало недоволен Лиу.
- Ты совсем меня забросил, - пожаловался он однажды, когда они уже легки спать, и Лиу перебирал черные волосы Синди.
- Как, а выходные? – удивился Синди.
- Ну, выходные… Это так мало.
- Что же я сделаю? Тем летом у меня был отпуск, а сейчас я работаю.
- А возьми меня к себе? – предложил Лиу, опуская голову на плечо любовника. – Хоть в подтанцовку…
- Как же я тебя возьму? – еще больше удивился Синди. – Это ведь режиссер решает. То, что я сам там оказался – уже повезло…
Лиу вздохнул, но больше в «Голден Эппл» не просился.
В итоге он заявил, что не в состоянии сидеть все лето в городе и отправился путешествовать. Синди вспомнил, как он сам вместе с Фредди, Тимом и Тинто выбирался летом за пределы Анатара. У них была одна палатка на всех, по знакомству доставалось разрешение, чтобы без помех встать где-нибудь у реки, и они проводили на природе недели две. Возвращались исцарапанные, загоревшие, а то и обгоревшие, иногда простывшие, непременно что-нибудь потерявшие, но всегда довольные, хотя еще неделю после Фредди и Тим заявляли, что «больше ни за что».
Синди сам не знал, почему вспомнил эти походы. Уж Лиу-то путешествие с палаткой не грозило. Наверное, Синди просто скучал по друзьям, с которыми не виделся лично уже почти два года.
Лиу уехал, и Синди погрузился с работу с головой. Иногда он выбирался повидаться с Квентином, иногда встречался с Рэем, но главной его спутницей в тот период стала работа. Синди это вполне устраивало, только иногда, когда он ложился в пустую постель, и ветер играл с занавесками, и с улицы одуряющее пахло ночными цветами, ему хотелось… чего-то. Даже не обязательно присутствия Лиу. Просто в груди разрасталось странное предчувствие, ожидание непонятно чего, которому не суждено было сбыться – в этом Синди был уверен. И все же, все же хотелось бросить все и сбежать, неизвестно куда, неизвестно к кому, и уже сквозь сон чудилось: ладони на плечах, губы к губам, светлые волосы – чьи? Лиу? – падают на лицо.
Наутро он вставал и ехал репетировать, как обычно.
Премьера была назначена на осень. Синди счел это хорошим знаком. Осень всегда была для него удачным временем года, в отличие от весны, и многие важные события в его жизни случались именно осенью. К спектаклю он подходил куда спокойнее и в куда лучшем состоянии тела и духа, чем в прошлый раз. Он доверял своему режиссеру, был уверен в коллегах и не терзался от страха провалить все. Ему никогда не удавалось полностью избавиться от сомнения в своих силах, но это было как раз нормальным – все равно на сцене это волнение испарялось неизвестно куда.
И все же, когда Синди узнал, что все билеты на премьеру раскуплены, он невольно поежился. Сам он успел достать билеты для Лиу и Квентина, подумывал еще провести свою «четверку» и Рэя, и вот – оказалось, что все продано.
- А чему ты удивляешься? – спросил Пауль. – Разумеется, на премьеру билеты раскупают всегда.
Синди вспомнил полупустой зал в «Домино», окинул взглядом ряды «Беты» и хмыкнул.
- Забыл, где выступаю.
- И с кем выступаешь, - усмехнулся режиссер.
«Конечно. И с кем. Кто придет на Синди Блэка? А на Ошу Хогай? Ну и вот…»
- Пауль, а почему ты предложил мне контракт? – вдруг спросил Синди. – Ты же меня видел тогда только в записи, да и то дерьмовой.
- Ну, запись была не такой уж плохой, а ты на ней выглядел достаточно впечатляюще, чтобы я это оценил.
- Я думал, что у тебя и так бы нашлись актеры, которые могли бы сыграть Зло…
- Если поступать так, как ты говоришь, - засмеялся Пауль, - то скоро бы у нас был не слишком длинный список одних и тех же людей, которых можно было задействовать в постановках. Как бы всем приелись эти лица! «Голден Эппл» не боится дать шанс талантливому человеку.
Синди удовлетворился этим ответом. И лишь позднее сообразил, что был и еще один довод в его пользу – дебютанту и платить можно было меньше.
Перед премьерой в «Домино» Синди так устал эмоционально, что почти не волновался, зато теперь, когда он был здоров и весел, он едва не запаниковал по пути в «Бету». Уезжал он один – Лиу не имело смысла выходить из дома вместе с ним, потому что Синди еще предстояло готовиться к выходу на сцену. На этот раз за ним прислали машину – невольное напоминание об анатарских временах, когда он тоже добирался на концерты на заказанном транспорте. Но тогда он в салоне был не один, а теперь мог поволноваться всласть.
В «Бете» его сразу взяли в оборот костюмер и гример. Синди и не думал, что его простой костюм, который почти не изменился, можно столько времени поправлять, чтобы все было, как следует, а гример, по представлениям Синди, за то время, что работал с его лицом, мог там написать небольшой шедевр боди-арта.
В итоге он сам не узнал себя в зеркале. Лицо, шею и кисти рук ему загримировали белым. Из зала такое лицо должно было выглядеть как белое пятно, на котором выделяются только густо подведенные глаза. Существо без пола, без возраста и изначально без предрасположенности к чему-то. Зло, неоднозначное создание, несущее в себе ад.
Проверили наладонники – Синди так и отыгрывал магию с помощью света, но теперь у него на руках были приборы более сложные и удобные. Он обожал их и, хотя стеснялся в этом признаться, иногда думал, что в этих небольших черных «таблетках» со встроенными светодиодами на самом деле есть какое-то волшебство. Он поднял руку ладонью к себе – бледное лицо осветилось красным и приобрело зловещий вид. Свет сменился на голубой – и лицо стало печальным. Идеально.
В коридоре он столкнулся с Ошей, которая была уже одета, но без парика и головного убора.
- О, нашему мальчику подчеркнули его печальные глаза! – восхитилась она. – Как же ты сумеешь быть кровожадным и беспощадным?
- С дороги, святая карга, - прищурился Синди и скрестил руки на груди. – Не тебе мешать моим планам!
- Браво, - засмеялась Оша. – Верю.
За последние минуты до поднятия занавеса Синди извелся. «Стоило впервые выйти на сцену в семь лет, чтобы так трястись в двадцать три», - думал он, слушая, как заканчивают настраивать инструменты музыканты в оркестровой яме. Только грим на руках не позволял ему грызть ногти.
Но томительное ожидание закончилось, занавес пополз вверх, и зрители увидели сад, освещенный луной.
Как Синди любил эти декорации! Они сами по себе казались ему произведением искусства. Как они отличались от прошлых, сделанных на коленке, чтобы хоть как-то уложиться в бюджет. Сад был сказочным – и при этом совершенно реалистичным, и там, у каменной ограды объяснялась в любви молодая пара… Но вот влюбленные удалились под руку, зашумел ветер в листве, и из-за дерева выступил тот, кто следил за ними.
Синди опасался, что перед таким огромным залом играть будет сложнее – оказалось, ничуть. Оказалось, что нужно просто играть хорошо, на пределе возможностей, а смотрит десять человек или тысяча – не так уж и важно. И он делал, что мог.
В самом начале репетиций Пауль сказал, что в истории нужно будет иначе расставить акценты. Синди тогда не знал, что «расставить акценты» в танцевальном шоу означает «перекроить все». В истории, которую сейчас создавал он вместе с другими, никто не был прост – и никому не было просто.
- Пить, - потребовал Синди после первого действия, которое закончилось на том, как Зло разогнало своих слуг в приступе ярости и замерло посреди зала, мрачное… и растерянное.
На этот раз у него была своя гримерная, и там можно было и выпить воды с лимоном, и сесть, вытянув ноги, пока гример снова колдовал над его лицом, можно было бы даже прилечь, но Синди знал, что вставать будет в три раза сложнее. Но можно было хотя бы не торопиться – второе действие в любом случае начиналось не с него.
Самой сложной сценой во втором действии для Синди была не сцена смерти и даже не битва с Героем. Самым сложным был момент, когда они встречались лицом к лицу – и хрупкая девушка испуганно замирала между ними.
- Вот тут-то каждому и придется сделать выбор, - говорил Пауль. – Принцесса выбирает, когда пытается спасти их друг от друга и решить дело миром. Герой – когда соглашается ей уступить и не мстить. А Зло – когда решает убить их обоих, причем начать с нее. И вот после этого ни единого шанса у него нет.
До этого все было проще. Можно было сыграть и сомнение, и постепенное сближение с пленницей, и переходы от ярости к почти что нежности. Но станцевать, как все переворачивается в душе за считанные секунды? Сыграть чувства, которые само Зло не успело толком осознать? Каково это – балансировать между попыткой понять свою неправоту и желанием немедленно ответить болью за боль?
И Синди танцевал. Играл растерянность, муки выбора, ненависть, падение. Выпускал наружу тот ад, который Зло носило в себе. Смесь предельного эгоизма и пробуждающихся теплых чувств к другому человеку – вот что было Злом. Цветы на пепелище, листок на засохшем дереве. И – решение выполоть эти цветы самостоятельно. Зло убивало себя само, а Герой просто держал меч.
После этого сама смерть была уже пустяком. И на самом деле не худшим финалом.
Когда Синди вывалился за кулисы, его трясло, и зуб на зуб не попадал. Он только что пережил слишком много эмоций, пусть даже и не своих собственных. Можно сказать, что он был передатчиком, который транслировал переживания своего персонажа. Играть было сложнее, чем просто танцевать – в обычных танцах он хотя бы выражал собственные впечатления от музыки, а не чью-то ненависть, которая в итоге становилась отчасти и его ненавистью тоже.
Синди едва не опоздал на поклон, но зато успел за это время прийти в себя. Он стоял рядом со славным парнем Крисом, который только что так здорово сыграл Героя, и слушал, как весь зал в едином порыве хлопает им, и кричит «Браво». Тут и там мелькали вспышки фотокамер, наверняка их снимало еще и на видео несколько операторов. Несли цветы – Крису, Лоле, Оше и Синди тоже. Он брал букеты, улыбался, целовал кого-то в щеку, кланялся. Среди вручающих цветы был и Лиу – успел ведь где-то купить букет, чтобы Синди не увидел его раньше времени! На этот раз были алые хризантемы – Лиу любил все оттенки красного.
Наконец, занавес упал, актеры могли выдохнуть и унести свои охапки цветов по гримерным, а там уже можно было и выпить вина в честь удачной премьеры. На сей раз Синди не собирался отказываться и уходить домой.
Он вернулся к себе уже ночью, немного пьяный от вина, но больше – от переживаний, отмытый от грима, но еще с причудливо уложенными волосами, поцеловал Лиу, упал в постель и отключился.
Наутро Синди проснулся знаменитым.
Точнее, его разбудил Лиу – сам Синди спал, как убитый.
- Твой комм скоро взорвется от сообщений, а ты все спишь и спишь, - недовольно сказал альбинос. – Может, ты вчера оглох?
- Может, - пробормотал Синди, которого вырвали из приятного сновидения. – Что там такое?
- А я откуда знаю?
Причины недовольства Лиу стали понятны, как только Синди увидел список сообщений. Он бы сам не выдержал уже после двадцатого сигнала. При виде количества вызовов Синди подумал, что у него сломался комм или рухнули все защиты, и он подвергся атаке всех спамеров Парнаса.
Однако спама не было. Личное сообщение было одно – от Квентина. «Поздравляю с новой вершиной».
Все остальное – в деловом разделе, на личный номер. Приглашения на интервью – Синди не знал столько изданий, сколько сообщений от них просмотрел. Предложение на съемки в рекламе – когда успели, он только вчера вышел на сцену?! Что-то о фотосессиях. Непонятные признания в любви и выражения восторгов – Синди понял, что придется перепрошивать комм и менять номера. Хорошо еще, что его личный номер знал только ограниченный круг друзей и знакомых.
- Что у тебя с лицом? – спросил Лиу, который стоял в дверях на кухню и помешивал кофе. – Кто-то умер?
- Кто-то ожил! – Синди подскочил и хлопнул в ладоши. – Система, сообщение Эрику Кингсли из «Сан»! «Принято, на время и место согласен». Отправить.
Комм мигнул, подтверждая отправку. Синди быстро прошел на кухню и по пути вынул кружку из рук Лиу.
- Спасибо!
- Эй, я готовил его себе! – возмутился Лиу.
- Приготовишь еще. Мне некогда, у меня интервью через два часа.
Наскоро проглотив кофе и приняв душ, Синди распахнул дверцы шкафа. Руки привычно потянулись к футболке и простым брюкам. Став учителем, Синди стал одеваться просто, скромно, чтобы не отвлекать учеников на свой внешний вид лишний раз. Простая одежда идеально вписывалась в безликие интерьеры залов, а потом Синди привык к ней. А теперь он вдруг понял, как устал от этих удобных, но совершенно ничем не выделяющихся вещей. Он уже знал, что в Парнасе трудно привлечь к себе внимание только одеждой, но совсем забыл, что яркие вещи можно было надевать для собственного удовольствия и хорошего настроения. Синди мечтательно улыбнулся и отбросил черные брюки в дальний угол.
Эрик Кингсли ждал в кафе «Лира». Он был точен – журналист одного из крупнейших журналов, специалист по интервью со звездами ценил время.
Простучали по полу каблуки, звякнули браслеты – перед Эриком предстал Синди Блэк, которого не видели со времен Анатара. Эрик невольно задержал взгляд на ногах, которые юбка прикрывала только до середины бедра. Грудь обтягивала майка кислотно-голубого цвета с призывом творить любовь. Подкрашенные красной помадой губы изогнулись в улыбке.
- Кажется, я опоздал на три или четыре минуты. Прошу прощения.
- Это будет стоить вам лишнего вопроса, - улыбнулся в ответ Эрик. Он был опытным журналистом. Он уже видел фото Синди Блэка, сделанные на Деметре.
- Легко, - согласился Синди, изящным жестом подзывая официанта. – Задавайте ваши вопросы.
«Он эксцентричен», - могли прочитать все читатели «Сан» на следующий день. – «Он ходит на каблуках с непринужденностью модели, подкрашивает губы, кокетничает с официантами и смеется во весь голос, когда находит вопрос смешным. Его одежда словно собрана из всех сэконд-хэндов в округе, но он смотрится в ней на удивление органично, хотя, казалось бы, должен выглядеть смешно. Он как будто задается целью изобразить стереотипную глупышку из анекдотов, но для этого у него слишком проницательный взгляд и слишком хорошее чувство юмора».
«Старею», - усмехнулся Синди, когда прочитал эти строчки. – «Раньше изображать веселого идиота у меня получалось лучше».
Он дал Эрику длинное интервью и взмок, пока отвечал на вопросы о своей жизни, впечатлениях от Парнаса, работе на «Голден Эппл», творческих планах и намерениях. Он сделал неплохую рекламу школе Квентина – малость, которой он мог хотя бы отчасти отплатить маэстро за все хорошее, признался в отношениях с Лиу и аккуратно закрыл тему своего прошлого на Деметре. Заявил, что готов работать в разных направлениях, но сердце его навсегда отдано танцам. В итоге они с Эриком расстались, довольные друг другом, и Синди с удовольствием прочитал о своей эксцентричности. При встрече Эрик ни единым словом не дал понять, что с внешним видом Синди что-то не так.
Кого зацепила его «эксцентричность», так это Лиу. Альбинос не видел Синди перед уходом, и появление любовника вечером в юбке, женских туфлях и с накрашенными губами его поразила.
- Это что, для новой роли? – спросил он, глядя как Синди разувается и остается в чулках.
- Это по жизни, - ответил Синди и засмеялся, увидев, как вытянулось лицо Лиу. – Ты что, моих старых фото не видел?
- Не видел, - признался Лиу.
Синди закатил глаза.
- Этот человек спит со мной уже больше года…
- Спит, - вдруг ухмыльнулся Лиу, - и спать будет. Хорошо, что я не видел фото – в жизни-то все лучше…
Он подошел к Синди и поцеловал его настойчивее обычного. Руки немедленно задрали подол юбки, легли на ягодицы – Лиу не терпелось, он не собирался растягивать прелюдию. И он явно удивился и даже пытался изменить положение дел, когда Синди, как обычно, толкнул его на спину, оказываясь сверху.
«Поразительно, - подумал Синди, оставляя на белой коже засос, - стоит тебе переодеться, как люди почему-то думают, что ты сменил характер».
Лиу за свои заблуждения поплатился засосами и потом еще смотрел на курящего Синди в чулках – чулки снимать было некогда и неудобно.
- У тебя вид, как будто ты снимаешься в порнофильмах, - не выдержал он.
- Радуйся, - хладнокровно ответил Синди, - ты снимаешься со мной.
@темы: Синди
-
-
07.07.2012 в 10:49-
-
07.07.2012 в 11:20-
-
07.07.2012 в 17:54Janusz Cienkowski,
-
-
07.07.2012 в 18:00-
-
07.07.2012 в 18:06-
-
07.07.2012 в 18:08