"Поскольку аз есмь церемониймейстер, мне этот утренник вести, молчи, не спрашивай - куда" (с)
Надо же, не прошло и года, пока я это писала. Как всегда, рассчитывала страниц на сорок, вышло сто. Кажется, вышло что-то вообще не похожее на меня, ну да ладно. Завершаю дозволенные речи и оставляю вас наедине с текстом.
читать дальшеВадим
В книжках приключения героев начинаются с появления белого кролика. Или с исчезновения любимого дядюшки. Или хотя бы с младенца, которого подбрасывают под дверь.
У меня все началось с ящерицы. С фиолетовой ящерицы в половину человеческого роста, ходящей на задних лапах, а в передних сжимающей копье.
В тот день я работал. Вернее, пытался работать, но несколько раз ловил себя на том, что читаю отчет и ни слова не понимаю. Возвращался к началу, бесился, продирался через текст, а толку было мало. За окном серая морось превращала город в тоскливую дыру, в коридоре с кем-то пересмеивалась секретарша генерального, а я сидел, терзал отчет и думал, что зря поругался с Катькой.
Главное, что поссорились мы из-за какой-то ерунды вроде незакрытого тюбика с зубной пастой. Но слово за слово… и я узнал, что, оказывается, являюсь бесчувственным бревном, плюю на желания своей девушки и думаю только о себе. В тот момент я и правда думал только о себе – мне хотелось, чтобы эта сцена закончилась поскорее. Сидел, качал ногой, смотрел в окно и слушал катькины слова через одно. Она бесилась из-за этого, конечно…
Вечером мы так и не помирились и легли спать спиной друг к другу. Утром я уже остыл и полез мириться, а вот Катька решила без боя не сдаваться. Руку мою со своего плеча она стряхнула и все утро демонстративно не поворачивалась ко мне лицом, вроде как и смотреть на меня не хотела. Цокала каблуками, делала вид, что очень спешит на работу, выходила из комнаты, стоило мне туда зайти. В итоге я плюнул, проглотил кофе и уехал в офис без завтрака. И Катьку не взял. Обычно мы уезжали вместе, потому что работали в одной фирме, а в это утро я так разозлился, что решил: раз такая гордая, то пусть из гаража свой «Ист» выгоняет. Глупо, конечно, в духе детского сада, но я правда устал от холода и обиды в своем собственном доме и не хотел это терпеть еще и в салоне автомобиля, хотя и понимал, что за эту выходку Катька будет прощать меня еще дольше.
И вот, я сидел, глупо пялился в отчет, который накануне велел отделу бюджетов представить мне как можно быстрее, и думал, что зря мы вообще-то все это устроили. И что надо бы уже прекращать этот цирк и идти мириться. Я бы сделал первый шаг, но даже позвонить из кабинета Катьке не мог, потому что в углу за шкафом возился Гришка, а при нем какие могли быть разговоры…
Гришка работал в какой-то мелкой фирмочке по обслуживанию техники и чинил у нас все от принтеров до кофеварок. Работал он на совесть, но я не любил с ним сталкиваться. Мы почти не общались, так, на уровне кивков в коридоре, да он заходил иногда и спрашивал, все ли работает нормально. И при этом он мне чем-то очень не нравился, и хорошо еще, если он этого не замечал, когда мы пересекались. Что-то было в нем противное, как зубная боль, – то ли вечная вежливая улыбка, одинаковая и для директора, и для уборщицы, то ли то, как он шевелил длинными пальцами. Да и ходил он, не как все люди, как будто перетекал с места на место. Вот и теперь, стоило поглядеть на изгиб его тощей спины и коротко стриженный светлый затылок, как мне стало брезгливо.
Гришка копался во внутренностях распотрошенного принтера уже добрых полчаса, а я все ждал, когда он уйдет, чтобы поговорить с Катькой спокойно! Не в коридоре же это было делать, у нас там идеальная слышимость…
- Жить будет? – не выдержал я.
Техник медленно распрямился и развернулся ко мне лицом. Эта его медлительность тоже бесила. И взгляд – всегда рассеянный, словно Гришка смотрел не на собеседника, а сквозь него. Иногда это нервировало, а иногда я думал, что Гришка просто подслеповатый, как крот. Я однажды даже сказал Катьке: непонятно, как он вообще умудряется что-то чинить с таким зрением. Тем более, что через месяц все ломалось по новой.
- Но ведь чинит, - возразила она. – Ты просто его не любишь.
И ответить-то было нечего. Ну да, не за что мне было Гришку любить, и бесил он меня изрядно.
- Будет, - сказал техник, - уже почти готово.
И говорил он тоже противно – растягивая слова и слегка гнусавя. Не человек, а сплошной повод для раздражения. Я кивнул, пробормотал «угу», и Гришка вернулся к принтеру, что-то насвистывая. Вот свистел он на удивление мелодично, лучше бы он свистел чаще, а не разговаривал.
Я сидел, томился и думал, куда вызвать Катьку на разговор, когда распахнулась дверь и зашла она сама – строгая, тоненькая, с поджатыми яркими губами. Ковер приглушил цокот ее ужасных каблуков, она подошла и положила мне на стол ключи от квартиры. Я сперва подумал, что забыл свою связку, а Катька пришла мне ее занести. Но нет, свои ключи я точно положил в карман, когда выходил из дома, а эти, с красным брелоком, могли принадлежать только Катьке.
- Кать, - удивленно спросил я, - это что?
- Ключи, - она опять не смотрела мне в лицо, а глядела куда-то за плечо, в серую морось.
- Я вижу, что ключи, - я снова начал злиться, - мне они зачем? Сломала что-то?
С нее бы сталось – Катька в ярости способна вырвать ручку из двери, даром что на вид фея феей.
- Да нет, все целы вроде, - отозвалась она. – А что с ними делать, ты сам реши, ок?
Только тут я понял, что, оказывается, от меня решила уйти девушка. Пока я думал, как лучше помириться и не махнуть ли нам вдвоем отдохнуть на Гоа, Катька уже решила все за нас обоих. Наверное, уже и вещи свои забрала.
- Ты что, - спросил я, - сдурела?
С ней никогда нельзя было так разговаривать, но я злился все сильнее. Вся эта ситуация казалась чертовски глупой. Я не понимал, зачем вычеркивать полгода отношений из-за одной ссоры. А вот Катька вроде бы понимала, стояла, задрав подбородок и закусив губу. Я увидел, что дело и правда плохо.
- Кать, давай ты мне вечером выскажешь, какой я мудак, когда остынешь, и тогда придумаем, что делать.
- А я уже говорила, повторяться не хочу.
Наша ссора выходила на второй круг, и тут за шкафом раздался мелодичный свист. Гришка, о котором я уже успел позабыть за размышлениями и разбирательствами, вышел из-за шкафа. Катька округлила глаза.
- Готово, - заявил этот урод, - акт подпишете?
Я его не убил только потому, что бросился ловить за руку Катерину, которая попыталась сбежать в свой отдел маркетинга, а оттуда я бы ее до вечера не вытащил бы! Катька терпеть не могла выяснять отношения при посторонних, предпочитая домашний апокалипсис публичной перебранке, и тут я был с ней полностью согласен. А тут с нее бы сталось заявить, что я все нарочно подстроил и даже техника привел, чтобы над ней посмеяться! Гришка смотрел на развернувшийся перед ним спектакль, и глаза у него были стеклянные, то есть, как всегда.
И тут появилась ящерица.
Я так и не понял, откуда она взялась – казалось, что просто вывалилась из воздуха посреди кабинета, жирная, неуклюжая, с зеленоватыми разводами на фиолетовой шкуре, словно кто-то испачкал ее во флуоресцентной краске. Эти разводы при каждом движении переливались и складывались не то в геометрический узор, не то в подобие надписей, не то просто в хаотично рассыпанные кляксы. Наконечник копья в передних лапах ящерицы тоже переливался на свету, а древко было разукрашено светящимися полосами. От этого сверкания и мигания, а может, от сырого запаха, как от подгнивших фруктов, меня стало подташнивать.
Самое странное, что я ни капли не удивился появлению этого существа в собственном рабочем кабинете. Я ни секунды не сомневался, что это не розыгрыш, и ящерица настоящая, и копье у нее настоящее, и что этнические барабаны, стук которых я расслышал, когда перестало тошнить, - тоже настоящие! Все это я воспринимал на редкость спокойно для человека, который со сверхъестественным сталкивался только в книжках да в сериале «Секретные материалы». У меня как будто отключили способность удивляться или бояться, и я следил за незваным гостем с тупым равнодушием. Однако оторвать глаз от ящерицы я не мог, особенно когда она прошлепала в центр кабинета и стала подпрыгивать, бить хвостом и вращать свое копьецо. Выглядела она при этом потешно, но умение смеяться тоже куда-то пропало, и я безучастно следил за этим дикарским танцем. Мясистый хвост елозил по ковролину, мощные лапы притопывали в такт барабанам, которые стали еще громче. Ящерица тоже наверняка слышала этот странный бит, очень простой, но потом, как я ни старался, но не мог его припомнить. Я не заметил, как сам стал покачиваться из стороны в сторону под невидимые барабаны, и откуда-то знал, что Катька за моим плечом тоже покачивается вместе со мной и улыбается, хотя я не мог ее видеть.
Громкий звук, что-то между пароходной сиреной и свистком физкультурника, выбил меня из оцепенения. По ушам ударила боль, я согнулся пополам, зажимая их руками. Рядом рухнула Катька, кажется, она отползла под стол, а я даже не мог подать ей руку. Барабаны смолкли, и я скорчился, испугавшись, что попросту оглох. Но почти сразу же я услышал музыку.
Это была дивная музыка. Я стоял, упершись руками в колени, волосы у меня пропитались потом и по лицу тоже бежал пот, а мелодия пела о яблоневых садах и рассветах над рекой. Я никогда до тех пор не слышал ничего подобного. Я с трудом держался на ногах, как будто только что пробежал марафон, но при этом мне чудились лавандовые поля Прованса, фиорды Норвегии, холмы Ирландии – хотя я никогда не был ни в Норвегии, ни в Ирландии, и понятия не имел, какие там холмы. От непонятной нежности у меня щемило в груди, и казалось, что сейчас меня разорвет на клочки от несбывшихся желаний. В эту странную музыку то и дело пытались вмешаться уже знакомые барабаны, но мелодия сбивала их с ритма, требовала умолкнуть, и с каждым разом они звучали все тише и тише. Когда барабаны окончательно перестали бить, я смог, наконец, выпрямиться. И тогда увидел Гришку.
Наш техник стоял на месте, но при этом каждая часть его тела двигалась. Запястья выгибались, грудь поднималась и опадала, ходили вверх-вниз плечи. Бедра качались, как у восточной танцовщицы, колени пытались прогнуться назад, как у кузнечика. Кажется, им это даже удавалось. Одежду трепал ветер, которому неоткуда было взяться в офисе. Гришкино лицо напоминало лист бумаги, который мял кто-то невидимый – каждая мышца его лица словно двигалась отдельно от других. И на этом мятом подвижном лице горели холодные спокойные глаза. Во взгляде Гришки не осталось ни капли рассеянности, он смотрел прямо на ящерицу.
Ящерица же явно переживала не лучшие минуты в своей жизни. Ее шатало, разводы на шкуре вяло вспыхивали, чтобы тут же поблекнуть. Она разевала пасть, но оттуда не раздавалось ни звука, и пыталась схватиться короткими лапками за толстую шею, словно ей не хватало воздуха. Жест получался на удивление человеческим.
И над всей этой сценой текла удивительная мелодия о яблоках, полях и горных вершинах. Она удивительным образом сочеталась с движениями Гришки, которые, хоть и казались на первый взгляд полным хаосом, на самом деле несли в себе определенную систему. Вдруг я с восторгом и ужасом понял, что Гришка не двигается под музыку, это он сам – музыка! И ей он каким-то образом душил непонятную ящерицу, у которой уже пошла из пасти пена и начали закатываться глаза.
Если кто-то спросит: а ты что же, так и стоял столбом, как дурак? – мне останется только ответить, что я и правда стоял столбом, как дурак. Меня как к полу приклеило. В увиденном было что-то из детства, когда мечтаешь о том, чтобы улететь с Питером Пеном и сражаться против капитана Крюка или ускакать с Мио побеждать рыцаря Като. Или, на худой конец, чтобы к тебе прилетел Карлсон и предложил прогуляться по крышам. То, что происходило передо мной, просто не могло случиться в жизни – но, тем не менее, оно случалось. Надо сказать, что в этом зрелище было что-то торжественное. И жутковатое. Если честно, еще неизвестно, кому бы я помог, если бы не замер у стены. Мне вовсе не хотелось изображать Георгия Победоносца и закалывать ящерицу ее же копьем, выпавшим из обессилевших лап. Гришка выглядел не менее, а то и более дико. Хотя в глубине души я желал ему удачи – все-таки это создание чинило у нас кофеварки, а ящерицу я видел впервые, - я не поручился бы, что один из монстров перед нами чем-то лучше, чем другой.
Вот и Катька сочла, что один другого стоит.
О ней все забыли, даже я, а зря. Катерина, как и я, очнулась от музыки барабанов, но не застыла, а решила действовать. И пока я стоял столбом и смотрел на битву, в которой Гришка уверенно побеждал, Катька очень тихо выбралась из-под стола и взяла тяжелый металлический дырокол.
И с размаху опустила его на затылок Гришки, подскочив сзади.
Музыка захлебнулась, напоследок взвизгнув. Гришка дернулся. Мне показалось, что сейчас он развернется и ударит Катьку, я мигом стряхнул с себя оцепенение и кинулся на подмогу, но моя помощь уже не требовалась. То, что было нашим техником, осело на пол, как мешок, а потом неловко упало на спину. Катька взвизгнула и отскочила, потому что тело едва не повалилось на ее туфли. Ящерица подхватила копье и была такова. Я не успел проследить, как она сбежала – я смотрел на Гришку. Из-под его затылка медленно растекалась темная лужа, открытые глаза глядели в потолок. Он был мертв.
Я заставил себя опуститься рядом на колени и пощупал пульс на шее. Мертв, мертвее не бывает. Моя девушка только что убила в моем кабинете техника, который чинил принтер, дыроколом. Техник перед этим пел всем телом и душил фиолетовую ящерицу, но ни один следователь в здравом уме в это не поверил бы.
- Он что? Он что, умер? – Катька стояла у стены, прижав ладони к щекам, лицо у нее было белое, а глаза – огромные. – Правда, умер?
- Правда, Кать, - я кое-как поднялся на ноги. – Умер.
Точнее, она его убила, но лучше было этого не говорить. Катька и так была близко к истерике. Однако ее реакция меня удивила. Катерина не собиралась падать в обморок, только сжала кулачки.
- И ладно! И пусть! Ты же… видел? Видел, правда?
Она боялась, что сошла с ума и убила невинного человека, понял я. Бедная, храбрая Катька.
- Видел, - твердо сказал я. – И ящерицу, и… его.
По катькиному лицу растеклось облегчение, и мне показалось, что теперь-то она точно упадет в обморок от переживаний. И снова ошибся. Катька вдруг дернулась и с ужасом посмотрела на что-то у меня за спиной. Я обернулся и обмер.
Гришкино тело ссыхалось и съеживалось. Оно походило на бумагу, брошенную в костер, вот только тут не было ни пламени, ни жара, хотя над трупом повисло желтоватое сияние, похожее на электрический свет. Странно – я не удивлялся ни ящерице, ни музыке, ни гришкиному преображению, а тут стоял и щипал себя сквозь рубашку до синяков, а тело тем временем все уменьшалось в размерах, пока не рассыпалось в пыль, перепачкав пол. Сияние поднялось к потолку, а потом быстро скользнуло куда-то в сторону.
«Хотя бы труп не придется прятать», - подумал я. Подошел к темному пятну на ковре, преодолев брезгливость, пощупал. Это напоминало даже не пыль, как я сперва решил, а бумажный пепел. Все это было донельзя абсурдно, но я понимал, что если начну поражаться каждой детали, то попросту сойду с ума. Достаточно было и того, что моя девушка находилась на грани сумасшествия.
За спиной у меня раздался хриплый кашель. Я вздрогнул – за последние десять минут моим нервам пришлось несладко – и обернулся. Катька сидела, прислонившись спиной к стене, и кашляла так, словно пыталась выплюнуть легкие. Ноги она раскинула в стороны, узкая юбка бесстыдно задралась.
Я машинально двинулся к ней, чтобы похлопать по спине, но стоило мне взяться за ее плечо, как она перестала кашлять, оттолкнула мою руку и бешено посмотрела на меня, словно не узнавала.
- Где туарр? Где он? Сбежал?
Я всерьез испугался, что Катька на самом деле сошла с ума. Я понятия не имел, что такое туарр, но решил, что она спрашивает о Гришке, тело которого только что рассыпалось около моего стола.
- Кать, - мой голос сел, хорошо еще, что петуха не дал. – Катя, ты его убила. Помнишь? Дыроколом.
Заляпанный кровью дырокол так и валялся под столом.
- Где тело?
- Катя, оно сгорело, - я старался говорить как можно спокойнее, потому что в противном случае сам готов был скатиться в безобразную истерику. Поводов для этого было более чем достаточно. Я мог пережить ящериц, поющих техников и сгорающие тела, но сумасшествие моей девушки – это уже чересчур. – Помнишь, оно стало рассыпаться и…
Я осекся, потому что Катька вдруг отмахнулась от меня, как от назойливой мухи,. А потом она обвела комнату взглядом, и я чуть не заорал. Катерина никогда не смотрела так рассеянно, словно пыталась увидеть не предмет, а что-то за ним или внутри него. На моей памяти так вообще смотрел только один человек.
Гришка-покойничек.
- Ты кто? – вопрос вырвался у меня раньше, чем я сумел осознать, что происходит. Я только что сообразил, что ничего не закончилось. Хуже того – все только начиналось, вот только происходящее уже не напоминало ни посиделки с Карлсоном, ни полет с Питером Пеном. Я никак не мог признать, что вместо Катьки передо мной сидел кто-то незнакомый. Неизвестный. Страшный. Страшный тем, что я не представлял, с кем только что остался наедине.
Если бы это создание заявило, что оно – Катька, может, я даже попытался бы поверить. Но оно разом подтвердило все мои страхи. Катька подняла руки и выставила перед собой ладони – универсальный жест защиты и демонстрации мирных намерений.
- Не нужно так волноваться. Ситуация под контролем.
Она даже говорить стала, слегка растягивая гласные. Совсем как…
Существо у стены стало подниматься, а я оцепенел, не зная, что делать. Звать на помощь? Кого и от кого? Попытаться оглушить? Но это же была Катька, такая знакомая и родная, ее тело, ее лицо, ее разлетевшиеся темные волосы, пара родинок на шее, кольцо, которое она всегда носила, как талисман… Больше всего мне хотелось, чтобы кто-то заорал: сюрприз! – и в кабинет ввалилась бы веселая толпа коллег, и каждый орал бы, что здорово меня разыграли, и Катька бы хохотала и заявляла, что на такую уловку мог повестись только ребенок, а я бы смеялся со всеми и говорил, что они сволочи. Но никто не собирался вламываться, взрывать хлопушки и открывать шампанское, а непонятное существо уже поднялось кое-как, по стенке, царапая короткими катькиными ногтями штукатурку, отодвинулось, покачнулось… Походило, что раньше у него проблем с передвижением не было. Проблем в других телах…
- Кать, - позвал я пересохшим ртом, - Катя!
Она даже не обернулась. Зато нашла причину своей неустойчивости и стала стягивать туфли на высоких каблуках. Она шаталась, хваталась одной рукой за стол, в приступе раздражения трясла ногой, пытаясь стряхнуть обувь, а я стоял, покрывался холодным потом и окончательно осознавал, что все всерьез.
Катька комплексовала из-за своего маленького роста и всегда носила каблуки. Даже на долгую прогулку! Даже тапочки домашние у нее на каблуках были! Она гарцевала на них так непринужденно, словно на шпильках родилась. Если бы она решила меня разыграть или даже сошла с ума, ей бы в голову не пришло снимать туфли. Я не хотел думать об этом, я отбрасывал эту мысль, но приходилось признать: передо мной стоял чужак.
Существо тем временем избавилось кое-как от туфель и тут же направилось к двери. Кажется, оно собиралось преспокойно уйти, а мне оставить на память обувь.
В ту же секунду я схватил его за плечи и шваркнул спиной о стену.
- Где моя девушка?!
Оно посмотрело на меня, и на сей раз взгляд был совершенно человеческим. Я даже снова засомневался: может, все-таки розыгрыш? Но тут Катька набрала воздуха в грудь и рявкнула. Это очень походило на ту «сирену», которая несколькими минутами назад заставила меня согнуться пополам, но на этот раз фокус не вышел – Катька сразу же опять закашлялась.
- Ты мне поори еще! – я тряхнул хрупкое тело без особой нежности. – Где Катька?! Ну?!!
Оно не отвечало, хрипло дыша, и мне пришлось заехать ему еще и под дых для убедительности. Только тогда оно ответило, причем показало немалую сообразительность, подыскав как раз те слова, которые могли меня остановить.
- Она жива… Между прочим, пытаясь избить меня, ты калечишь ее тело.
Я замер, тоже дыша, как астматик, и по-прежнему сжимая его плечи. Мы замерли друг напротив друга, ему приходилось задирать голову, чтобы смотреть мне в лицо – без каблуков Катька была намного ниже меня. Взгляд был неприятный – холодный, оценивающий. Я снова тряхнул его.
- Оставь ее тело немедленно, падла!
- Я не могу, - чужак ответил совершенно спокойно.
- Это еще почему?!
- Она разрушила мое тело. Мне пришлось занять ее. Это равноценный обмен.
При мысли о том, что эта тварь теперь навсегда займет тело Катьки и будет в нем жить, чуть не свела меня с ума окончательно. Я даже подумал, что тогда милосерднее было бы убить Катьку, чем отдавать ее тело… этому. Наверное, у меня все было на лице написано, потому что тварь тут же добавила:
- Я могу вернуть его позже, когда разберусь со своими проблемами. Тогда, - оно запнулось перед именем, - Катька вернется целой и невредимой. Обещаю.
Слово существа, которое насильно заняло чужое тело и отказывалось его покидать, не значило в моем представлении ничего. Я снова тряхнул его, катькин затылок стукнулся о стену.
- Ты ничего не добьешься, если попробуешь выгнать меня побоями, - пообещал чужак, отдышавшись. – Только навредишь ее телу.
- А как тогда?! – вопрос был глупый, конечно, трудно было ожидать, что эта сволочь добровольно мне расскажет, как ее изгонять.
- Никак, - улыбка была совершенно катькина, и у меня даже в глазах помутилось. – Подождать, пока я разберусь с делами, и тогда…
Я влепил ему оплеуху. Правда, на боль эта тварь реагировала слабо. Вот и теперь только подняла руку и потерла щеку, на которой остался красный след – и все. Сопротивляться после неудачной попытки оглушить меня она тоже не пыталась, только стояла и смотрела. Мне хотелось схватить ее и трясти, трясти, пока она не вывалилась бы из чужого тела!
Еще бы это имело какой-то смысл.
- Это бессмысленно, я же говорю, - эхом отозвался чужак на мои мысли. Он теперь опирался затылком и руками о стену, ладони оставляли на побелке влажные следы. Мне хотелось думать, что он меня боится. – И я не собираюсь занимать это тело навсегда. Мне всего-то нужно уладить несколько вопросов.
- Если ты ее не оставишь, - я старался сдерживаться, но все равно стискивал катькины плечи, впивался в них пальцами, словно пытался нащупать под кожей что-то инородное, - я тебе жизни не дам. По следам буду ходить. В рожу бить. Не давать спать, пить и жрать. Это я тебе обещаю.
- И очень глупо, - хладнокровно сказал катькин голос. – Пока ты будешь препятствовать мне, я не в состоянии буду решить свои проблемы. Пока я не решу свои проблемы, я не оставлю ее тело. Это я тебе тоже могу обещать.
- Да что ж ты к нам прицепился, гад?! – рявкнул я. – Нашел бы себе другое тело!
- У меня было другое тело, если ты не заметил. Вы лишили меня его. А теперь что-то менять уже поздно.
- Это почему? Вон, сколько этих тел по коридору ходит! Выбирай любое! – я махнул рукой в сторону двери.
По отношению к коллегам это было свинством чистой воды. Но в тот момент я мог думать только о Катьке, бедной Катьке, которой, может, и в живых-то уже не было, несмотря на все уверения этой твари.
- Нет, - отрезала тварь и отлепилась от стены. – Мне вовсе не нужно, чтобы вы рассказывали обо мне. И я не верю людям, когда они говорят, что будут молчать. Обычно после этого они рассказывают информацию всем окружающим, подыскивая себе формальные оправдания.
«Я не верю людям…» Нет, странно было бы после всего ожидать, что рядом со мной находился человек. Но эти слова были приговором: я держал в руках существо непонятного происхождения, разумное, но явно нечеловеческой природы. Захотелось отойти и вытереть руки, но я только сильнее сжал катькины плечи.
- Значит, ты у нас огласки боишься? – я счастливо оскалился. – Тогда я тебе такую рекламу устрою, ты закачаешься. На каждом углу орать начну!
Я его задел, это точно. На миг милое лицо исказила такая гримаса, какую в исполнении Катерины я и представить не мог. Холодная ярость, решительность, отвращение – и все это на долю секунды.
- Только попробуй, - прошипел чужак, - и тогда я … Катьке горло перережу. Мне ты, может, и навредишь, но ее не спасешь точно.
Бинго. Он меня уел. Я уже убедился, что он мог уйти из уже мертвого тела живым. А вот Катьку было бы уже не спасти… При этом я был куда сильнее физически и мог бы запросто ограничить ему свободу передвижения, вот только девушку этим бы себе не вернул. Пат.
Дверь открылась без скрипа.
- Вадим Сергеевич, внесли изменения… - Мария Максимовна прервалась на полуслове, обнаружив растрепанного начальника, прижимающего к стене босую Катерину из отдела маркетинга. Мария Максимовна с лицом, достойным быть отлитым в бронзе, быстро посмотрела в другую сторону – она была человеком старой закалки и секса на рабочем месте не понимала.
Я, кстати, тоже не понимал. И настоящая Катька, окажись мы вдруг в такой ситуации, немедленно попыталась бы меня оттолкнуть. А фальшивая вместо этого обняла меня за шею руками и изобразила улыбку. Хорошо еще, что ногу на бедро не закинула! Я попытался спешно отстранить ее, но сообразил, что если тварь потянется за мной, то мы будем выглядеть двумя идиотами.
- Я позже зайду, - Мария Максимовна одернула пиджак и удалилась шагом броненосца, не забыв захлопнуть за собой дверь. Я вдруг сообразил, что через стены нашего офиса она должна была услышать и музыку, и наши вопли. Но не услышала…
- Значит, так, - сказал я, дыша от ярости через раз, - хрен с тобой, решай свои проблемы. Но от меня избавиться не надейся. Я буду рядом, прослежу… чтобы с Катькой ничего не случилось.
- Ты не будешь мне мешать? – уточнила тварь.
- Не буду. Если ты будешь… внимательно относиться к ее телу. И не сбегать.
Говорят, что на сделку с дьяволом нельзя идти ни в коем случае. Но я не видел другого выхода… пока не видел. Мне нужно было время, чтобы разобраться в ситуации, и я сомневался, что это получится быстро. Вряд ли в консалтинговой фирме мне дали бы совет, как изгнать демона из тела девушки и обезвредить, чтобы он не смог повторить свой фокус. Впрочем… почему «он» и «смог»? Я все еще вспоминал о покойном Гришке, который, несмотря на странности, все же был мужчиной, но сейчас-то он был в женском теле и ему вроде бы ничего не жало…
- Ты вообще мужчина или женщина?
Вообще-то у непонятного создания могло не быть пола. Оно могло не понимать гендерных различий. Однако понимало, и во встречном вопросе мне почудилась усмешка.
- А что, ты собираешься вступить со мной в сексуальные отношения?
От такой перспективы я едва не блеванул. Я вдруг спохватился, что мы по-прежнему стояли у стены и руки твари – привычные, теплые катькины ладони! – лежали у меня на плечах. Я поспешно оттолкнул их и отошел в центр кабинета.
- Нет!
- Тогда какая разница?
- Есть разница! – огрызнулся я. – Мне нужно знать, мужик передо мной или баба!
Чужак еще какое-то время смотрел на меня нечитаемым взглядом, а потом соизволил ответить:
- Мужчина.
В каком-то смысле мне стало легче. Никогда не мог бить женщин, даже самых дрянных. Теперь наше положение с чужаком было равным. На войне как на войне.
- Мы договорились, - черт бы его взял, он отошел от стены и стал прихорашиваться. Поправил прическу, одернул юбку. Трансвестит хренов. Наверное, тому, кто спокойно меняет тела, на одежду вообще было плевать.
Теперь я пытался увидеть в его движениях что-то мужское. Но нет, если бы я не знал, что передо мной не Катька, то сам бы спутал. Вот разве что походка у него стала более плавной, текучей…
Покойный Гришка ходил именно так.
Тем временем чужак повернулся и, как был, босиком, отправился к двери.
- Эй, ты куда?!
Он обернулся с недовольным лицом, как будто я отвлекал его своими вопросами от чего-то важного.
- Я же сказал, что мне нужно уладить несколько дел.
Слышать это «сказал», произнесенное катькиным голосом, было странно.
- Я с тобой, - раз уж я решил следовать за ним повсюду, то нужно было начинать.
Он не то пожал, не то передернул плечами и так и перетек за дверь, не сказав ни да, ни нет. Я зачем-то подхватил катькины туфли и вышел следом.
До конца рабочего дня был еще час, в коридоре мы сталкивались с коллегами, которые с удивлением смотрели на босую «Катьку», не отвечавшую на их приветствия, и на меня, который шел следом за ней с туфлями. Со стороны мы, наверное, выглядели парочкой сумасшедших, но у меня не было времени, чтобы заботиться еще и о впечатлении, которое мы производили на окружающих.
Когда чужак вышел на крыльцо, а потом ступил ногами в тонких колготках прямо в осеннюю слякоть, я вдруг сообразил, что понятия не имею, какие у него были проблемы и как их стоило решать.
- Куда теперь?
Он опять посмотрел на меня, как на вошь. С той минуты, как мы заключили договор, он иначе и не смотрел. Однако в этот раз соизволил ответить.
- Куда-нибудь, где никто не будет беспокоить. И мне нужна обувь.
Я заметил, что он переступил с ноги на ногу – ага, не по вкусу пришлась русская грязь. Я протянул ему туфли, но он покачал головой.
- Это орудие пыток, его нельзя использовать для передвижения пешком. Поразительно, какой только нелепости вы не придумываете для мнимой красоты.
Я не стал радовать его известием о том, что у Катьки вся обувь на каблуках для красоты. Прежде чем чужак отправился искать тихое место самостоятельно, я предложил:
- Тогда домой. Там никто не побеспокоит.
Он кивнул и пошел следом за мной к машине. Я боялся выпускать его из виду, но он вроде бы не собирался бежать. Шел следом, уже знакомым рассеянным взглядом скользил по улице. Мы прошли катькин «Ист», мокнувший под дождем. Я остановился и провел рукой по капоту. Дружище «Ист», он ждал хозяйку. А хозяйки-то и не было… была копия. Я снова похлопал по капоту. В катькиной сумочке пискнул брелок сигнализации.
- Ты привлекаешь внимание, - сказал чужак.
- Тебя не спросили.
На себя бы посмотрел, босой и без куртки – он не догадался зайти за катькиным пальто, а мне тем более было не до тряпок.
Я открыл свой «Форд» и распахнул дверь на заднее сидение.
- Садись, ты… как тебя там?
Я не удивился бы, если бы у него оказалось длинное непроизносимое имя. Но чужак снова смерил меня холодным взглядом, словно прикидывал, стоит ли признаваться, и ответил, прежде чем забраться в теплое нутро салона.
- Вэль.
Вэль
Признаться, я был в отчаянии. Или близок к нему. За все то время, которое я провел во втором слое, я не был так близко к своей цели, и надо же было так бездарно все провалить!
Если думать логически, то я сделал все, что мог. Сложно подсчитать, сколько объектов я осмотрел, прежде чем наткнулся на туарра. Даже если учесть, что в этом географическом ареале вероятность встретить туарра выше, чем где-либо еще, мои шансы оставались призрачными. Когда я, наконец, его увидел… о, как я ликовал! Если бы мне кто-то сказал раньше, что я, Вэль, который к туаррам всегда относился с брезгливостью, буду так рад видеть эту тварь, я бы счел это шуткой. Все шло точно по плану, но мой план не предусматривал вмешательства человеческой самки!
Я не понимал, каким примитивным разумом нужно обладать, чтобы прийти на помощь туарру и попытаться убить его противника! А ведь говорили, что люди разумны… Впрочем, теперь я сам знал о людях больше, чем многие наши специалисты. Их-то никто не отправлял во второй слой надолго с целью пожить рядом с человечеством. Пожить… или выжить.
Она проломила череп. Будь я в своем настоящем теле, мог бы и умереть на самом деле.
Будь я в своем настоящем теле… Теперь возможность воплотиться нормальным образом отодвигалась на неопределенный срок. Мне оставалось только сидеть в теле бешеной самки и начинать все сначала, с самого начала! От этой перспективы мне хотелось выть, но я подавил это желание. У меня и так оставалось слишком мало сил, чтобы растрачивать их еще и на эмоции.
Я попытался взглянуть на ситуацию разумно. Я все же не умер, и у меня было тело. Это был несомненный плюс, тем более, что тело мне досталось, судя по ощущениям, здоровое, хотя и слабое и плохо развитое физически. То, что женщина, обладающая столь скромными данными, сумела с первого раза пробить череп голема, казалось невероятным. Впрочем, эти скрытые возможности тоже были плюсом. А вот все остальное в этом теле было минусом! Оно было человеческим. Оно не было приспособлено для энергетических упражнений и практик. В этом я уже успел убедиться, когда пытался атаковать мужчину, а он в ответ едва не лишил меня и этого временного прибежища. Наверное, если бы я не подсказал, что он сам причиняет вред своей самке, он бы разбил ей голову о стену.
Самка спала. Удивительно, как легко оказалось взять ее под контроль. Иногда я касался ее, проверяя состояние, но насколько мог судить, все было в порядке.
Конечно, я мог ошибаться. У меня до сих пор не было подобного опыта. Более того, этот единственный, уникальный опыт мог превратить мое пожизненное заключение в смертную казнь, как ни редки случаи вынесения смертных приговоров. Наверное, Коэр с удовольствием сопроводил бы меня для исполнения приговора. Он ненавидел меня из-за Мэй. Как будто я сам недостаточно винил себя в произошедшем!
Думать о Мэй не стоило – эти мысли всегда приводили меня в состояние меланхолии, а у меня и без того было достаточно поводов для отчаяния за этот день. Если бы я поддался отчаянию полтора года назад, то уже отбывал бы срок своего заключения в пустоте. Я заставил себя переключиться на насущные проблемы.
Насущной проблемой был самец, который то и дело смотрел на меня в зеркало. Его взгляд выдавал страх и неприязнь. И еще, как ни странно, любопытство. Мне казалось, что в критической ситуации люди не стремятся к пополнению своих знаний о мире. Но мои собственные знания о человеческой психологии оказались неполными. В противном случае, я смог бы предугадать развитие событий этого дня и избежал бы удара дыроколом по черепу. Я с досадой вспомнил своего голема. Это было хорошее тело, а главное, лишенное идентификатора, в нем я мог бы еще десять лет прожить во втором слое, и Коэр зря искал бы меня!
И уж точно тело голема не чесалось бы так, как это. Я быстро понял, что источником раздражения является одежда, точнее состав ткани – шить из чего-то подобного одежду казалось мне разновидностью мазохизма – но избавиться от нее я не мог. Во-первых, она сохраняла жалкие остатки тепла, а во-вторых, я привлекал бы излишнее внимание. Мне хватало и внимания своего нового спутника.
Мы продвигались по улицам крайне медленно – местная транспортная система была несовершенна, а по вечерам это становилось особенно заметно. Но потом мы свернули с переполненной улицы куда-то в сторону, и дело пошло быстрее. Наконец, машина остановилась, и самец по имени Вадим объявил:
- Приехали.
Я выбрался наружу, но неудачно – ноги немедленно промокли в холодной луже. Никогда не любил местный климат. Если мне в чем-то и повезло – хотя говорить о везении в моем случае было просто нелепо – так это в том, что я попал во второй слой весной, когда здесь было тепло. Впрочем, в первом слое в этой точке наверняка было в это время тоже холодно и мокро, но я предпочитал климат Белого Города, куда более мягкий и лучше предназначенный для жизни. Все же люди всегда были куда крепче нас. Нам бы и в голову не пришло заселять северные области. Впрочем, перед нами и не стояла проблема численности…
Размышляя подобным образом, я шел за Вадимом, стараясь не вступать в особенно глубокие лужи. Мы почти добрались до двери дома, когда навстречу нам вышла пожилая самка, настроенная к нам доброжелательно, как я понял по ее улыбке и интонациям.
- Доброго вечерочка, Вадик, чтой-то ты рано сегодня! Ой, а что ж это девочка твоя босиком-то по грязюке?!
- Добрый вечер, теть Глаш, - отозвался Вадим и попытался проскочить мимо старухи быстрее.
Никогда не понимал человеческих сокращений имен. Зачем давать ребенку длинное имя Александр, чтобы потом звать его Саней? А тут вот соседка – если это на самом деле соседка, а не родная тетя, как я ошибочно расценивал такое обращение в первые месяцы здесь – звала моего соглядатая Вадиком. Вроде бы это считалось ласковой формой обращения. Я задумался, не стоит ли мне тоже звать его Вадиком при других людях.
- Да что ж, не мужик, что ли? Взял бы на руки да и унес ее, что ж она ножки-то студит! – при внешней дряхлости, местные старухи всегда обладали изрядным проворством. И бесцеремонно вмешивались в личные дела посторонних. Было бы любопытно проверить, сохранило бы бодрость тело, в котором я оказался, лет через сорок. Но для проведения эксперимента стоило для начала стать прежним Вэлем – ученым, а не беглым преступником. И закончить уже дело всей жизни.
Теть Глаш так и смотрела на нас. Я покосился на Вадима (или Вадика?). Насколько я мог судить, человеческие мужчины носили самок на руках, если вступали с ними в романтические или сексуальные отношения. Так что предложение старухи было вполне оправданным, и с точки зрения конспирации Вадиму стоило подчиниться.
Конспиратор из него был никакой. Вадим дернулся, едва не отскочил от меня, хотя до этого момента держался рядом спокойно, пробормотал: «Да мы уже дошли, теть Глаш!» - и ринулся в подъезд. Я подавил вздох и отправился за ним. Вслед нам летело: «Вот ведь мужики пошли!»
Этот случай огорчил меня. Он показал полную несостоятельность Вадима как моего потенциального спутника. До этого я пытался найти плюсы в том, что мне придется водить за собой существо, которое ненавидит и боится меня. Я рассчитывал, что с помощью Вадима мне будет проще просчитать человеческие поступки, не делать больше промахов, подобных случившемуся. Но пока все походило на то, что за мной будет следовать неумное, но зато агрессивное и упрямое создание. Разумеется, я не взял бы его к туаррам, но для этого туарров еще нужно было найти! А с таким балластом и без того сомнительная идея становилась и вовсе нереализуемой.
Я поймал себя на том, что снова начал размышлять в негативном ключе, и понял, что мне нужно отвлечься. И для начала отдохнуть. Я устал, и мое новое тело тоже устало, уже не говоря о том, что мне еще предстояло привыкнуть к нему. Я понятия не имел, какие побочные эффекты, кроме кашля и раздражения кожи, могут проявиться. Хотелось думать, что список ограничится двумя пунктами, но я не слишком на это рассчитывал.
Вадим запер за мной дверь. К моему удивлению, его дом оказался достаточно велик и просторен, чтобы в нем можно было жить с комфортом. Впрочем, по сравнению с временными убежищами, которыми я был вынужден пользоваться до этого, любая квартира на двоих казалась верхом роскоши. Но сейчас меня волновали не размеры комнат. Мне необходимо было избавиться от кошмарной одежды, я стал расстегивать пиджак прямо в коридоре, даже слишком торопливо.
- Вода, - сказал я. Вадим уставился на меня, и я нетерпеливо пояснил: - Ванна, душ - где?
Он спохватился и махнул рукой направо. За дверью на самом деле оказалась ванная комната, оборудованная душевой кабиной. Ее наличие меня очень обрадовало. Это было отличное человеческое изобретение, и вот сейчас оно было мне крайне необходимо. Точнее, не мне – я бы не получил от душа ничего, кроме морального удовлетворения, но уже моему телу, которое наверняка было бы благодарно за такое отношение.
Я оказался прав. Стоило простоять под душем достаточно времени, как я снова почувствовал бодрость и легкость – к сожалению, только телесную. Будь на моем месте человек, он бы взбодрился не только телесно, но и духовно, вода – отличный восстановитель энергии, к сожалению, только для людей. Сколько раз я поражался этой человеческой способности приходить в норму, просто поплавав или пройдясь по земле, не говоря уже о полетах на парапланах или подобных механизмах! К сожалению, оказавшись в человеческом теле, возможностей человека вдобавок к собственным, как я втайне надеялся, я не получил. За день у меня случилось противостояние с туарром, смерть голема, переселение в человеческое тело и конфликт с аборигеном. Мне необходимо было восстановить силы, но пока такой возможности не было. Оставалось только ждать до утра.
Я выключил воду, вытерся полотенцем, которое оказалось даже слишком приятным телу для людей, которые умудряются носить дни напролет одежду из кошмарных синтетических волокон, и выглянул из ванной. К моему удивлению, Вадим не караулил меня под дверью, как того стоило ожидать с его подозрительностью. Я прошел в комнату.
Продолжение в комментариях
читать дальшеВадим
В книжках приключения героев начинаются с появления белого кролика. Или с исчезновения любимого дядюшки. Или хотя бы с младенца, которого подбрасывают под дверь.
У меня все началось с ящерицы. С фиолетовой ящерицы в половину человеческого роста, ходящей на задних лапах, а в передних сжимающей копье.
В тот день я работал. Вернее, пытался работать, но несколько раз ловил себя на том, что читаю отчет и ни слова не понимаю. Возвращался к началу, бесился, продирался через текст, а толку было мало. За окном серая морось превращала город в тоскливую дыру, в коридоре с кем-то пересмеивалась секретарша генерального, а я сидел, терзал отчет и думал, что зря поругался с Катькой.
Главное, что поссорились мы из-за какой-то ерунды вроде незакрытого тюбика с зубной пастой. Но слово за слово… и я узнал, что, оказывается, являюсь бесчувственным бревном, плюю на желания своей девушки и думаю только о себе. В тот момент я и правда думал только о себе – мне хотелось, чтобы эта сцена закончилась поскорее. Сидел, качал ногой, смотрел в окно и слушал катькины слова через одно. Она бесилась из-за этого, конечно…
Вечером мы так и не помирились и легли спать спиной друг к другу. Утром я уже остыл и полез мириться, а вот Катька решила без боя не сдаваться. Руку мою со своего плеча она стряхнула и все утро демонстративно не поворачивалась ко мне лицом, вроде как и смотреть на меня не хотела. Цокала каблуками, делала вид, что очень спешит на работу, выходила из комнаты, стоило мне туда зайти. В итоге я плюнул, проглотил кофе и уехал в офис без завтрака. И Катьку не взял. Обычно мы уезжали вместе, потому что работали в одной фирме, а в это утро я так разозлился, что решил: раз такая гордая, то пусть из гаража свой «Ист» выгоняет. Глупо, конечно, в духе детского сада, но я правда устал от холода и обиды в своем собственном доме и не хотел это терпеть еще и в салоне автомобиля, хотя и понимал, что за эту выходку Катька будет прощать меня еще дольше.
И вот, я сидел, глупо пялился в отчет, который накануне велел отделу бюджетов представить мне как можно быстрее, и думал, что зря мы вообще-то все это устроили. И что надо бы уже прекращать этот цирк и идти мириться. Я бы сделал первый шаг, но даже позвонить из кабинета Катьке не мог, потому что в углу за шкафом возился Гришка, а при нем какие могли быть разговоры…
Гришка работал в какой-то мелкой фирмочке по обслуживанию техники и чинил у нас все от принтеров до кофеварок. Работал он на совесть, но я не любил с ним сталкиваться. Мы почти не общались, так, на уровне кивков в коридоре, да он заходил иногда и спрашивал, все ли работает нормально. И при этом он мне чем-то очень не нравился, и хорошо еще, если он этого не замечал, когда мы пересекались. Что-то было в нем противное, как зубная боль, – то ли вечная вежливая улыбка, одинаковая и для директора, и для уборщицы, то ли то, как он шевелил длинными пальцами. Да и ходил он, не как все люди, как будто перетекал с места на место. Вот и теперь, стоило поглядеть на изгиб его тощей спины и коротко стриженный светлый затылок, как мне стало брезгливо.
Гришка копался во внутренностях распотрошенного принтера уже добрых полчаса, а я все ждал, когда он уйдет, чтобы поговорить с Катькой спокойно! Не в коридоре же это было делать, у нас там идеальная слышимость…
- Жить будет? – не выдержал я.
Техник медленно распрямился и развернулся ко мне лицом. Эта его медлительность тоже бесила. И взгляд – всегда рассеянный, словно Гришка смотрел не на собеседника, а сквозь него. Иногда это нервировало, а иногда я думал, что Гришка просто подслеповатый, как крот. Я однажды даже сказал Катьке: непонятно, как он вообще умудряется что-то чинить с таким зрением. Тем более, что через месяц все ломалось по новой.
- Но ведь чинит, - возразила она. – Ты просто его не любишь.
И ответить-то было нечего. Ну да, не за что мне было Гришку любить, и бесил он меня изрядно.
- Будет, - сказал техник, - уже почти готово.
И говорил он тоже противно – растягивая слова и слегка гнусавя. Не человек, а сплошной повод для раздражения. Я кивнул, пробормотал «угу», и Гришка вернулся к принтеру, что-то насвистывая. Вот свистел он на удивление мелодично, лучше бы он свистел чаще, а не разговаривал.
Я сидел, томился и думал, куда вызвать Катьку на разговор, когда распахнулась дверь и зашла она сама – строгая, тоненькая, с поджатыми яркими губами. Ковер приглушил цокот ее ужасных каблуков, она подошла и положила мне на стол ключи от квартиры. Я сперва подумал, что забыл свою связку, а Катька пришла мне ее занести. Но нет, свои ключи я точно положил в карман, когда выходил из дома, а эти, с красным брелоком, могли принадлежать только Катьке.
- Кать, - удивленно спросил я, - это что?
- Ключи, - она опять не смотрела мне в лицо, а глядела куда-то за плечо, в серую морось.
- Я вижу, что ключи, - я снова начал злиться, - мне они зачем? Сломала что-то?
С нее бы сталось – Катька в ярости способна вырвать ручку из двери, даром что на вид фея феей.
- Да нет, все целы вроде, - отозвалась она. – А что с ними делать, ты сам реши, ок?
Только тут я понял, что, оказывается, от меня решила уйти девушка. Пока я думал, как лучше помириться и не махнуть ли нам вдвоем отдохнуть на Гоа, Катька уже решила все за нас обоих. Наверное, уже и вещи свои забрала.
- Ты что, - спросил я, - сдурела?
С ней никогда нельзя было так разговаривать, но я злился все сильнее. Вся эта ситуация казалась чертовски глупой. Я не понимал, зачем вычеркивать полгода отношений из-за одной ссоры. А вот Катька вроде бы понимала, стояла, задрав подбородок и закусив губу. Я увидел, что дело и правда плохо.
- Кать, давай ты мне вечером выскажешь, какой я мудак, когда остынешь, и тогда придумаем, что делать.
- А я уже говорила, повторяться не хочу.
Наша ссора выходила на второй круг, и тут за шкафом раздался мелодичный свист. Гришка, о котором я уже успел позабыть за размышлениями и разбирательствами, вышел из-за шкафа. Катька округлила глаза.
- Готово, - заявил этот урод, - акт подпишете?
Я его не убил только потому, что бросился ловить за руку Катерину, которая попыталась сбежать в свой отдел маркетинга, а оттуда я бы ее до вечера не вытащил бы! Катька терпеть не могла выяснять отношения при посторонних, предпочитая домашний апокалипсис публичной перебранке, и тут я был с ней полностью согласен. А тут с нее бы сталось заявить, что я все нарочно подстроил и даже техника привел, чтобы над ней посмеяться! Гришка смотрел на развернувшийся перед ним спектакль, и глаза у него были стеклянные, то есть, как всегда.
И тут появилась ящерица.
Я так и не понял, откуда она взялась – казалось, что просто вывалилась из воздуха посреди кабинета, жирная, неуклюжая, с зеленоватыми разводами на фиолетовой шкуре, словно кто-то испачкал ее во флуоресцентной краске. Эти разводы при каждом движении переливались и складывались не то в геометрический узор, не то в подобие надписей, не то просто в хаотично рассыпанные кляксы. Наконечник копья в передних лапах ящерицы тоже переливался на свету, а древко было разукрашено светящимися полосами. От этого сверкания и мигания, а может, от сырого запаха, как от подгнивших фруктов, меня стало подташнивать.
Самое странное, что я ни капли не удивился появлению этого существа в собственном рабочем кабинете. Я ни секунды не сомневался, что это не розыгрыш, и ящерица настоящая, и копье у нее настоящее, и что этнические барабаны, стук которых я расслышал, когда перестало тошнить, - тоже настоящие! Все это я воспринимал на редкость спокойно для человека, который со сверхъестественным сталкивался только в книжках да в сериале «Секретные материалы». У меня как будто отключили способность удивляться или бояться, и я следил за незваным гостем с тупым равнодушием. Однако оторвать глаз от ящерицы я не мог, особенно когда она прошлепала в центр кабинета и стала подпрыгивать, бить хвостом и вращать свое копьецо. Выглядела она при этом потешно, но умение смеяться тоже куда-то пропало, и я безучастно следил за этим дикарским танцем. Мясистый хвост елозил по ковролину, мощные лапы притопывали в такт барабанам, которые стали еще громче. Ящерица тоже наверняка слышала этот странный бит, очень простой, но потом, как я ни старался, но не мог его припомнить. Я не заметил, как сам стал покачиваться из стороны в сторону под невидимые барабаны, и откуда-то знал, что Катька за моим плечом тоже покачивается вместе со мной и улыбается, хотя я не мог ее видеть.
Громкий звук, что-то между пароходной сиреной и свистком физкультурника, выбил меня из оцепенения. По ушам ударила боль, я согнулся пополам, зажимая их руками. Рядом рухнула Катька, кажется, она отползла под стол, а я даже не мог подать ей руку. Барабаны смолкли, и я скорчился, испугавшись, что попросту оглох. Но почти сразу же я услышал музыку.
Это была дивная музыка. Я стоял, упершись руками в колени, волосы у меня пропитались потом и по лицу тоже бежал пот, а мелодия пела о яблоневых садах и рассветах над рекой. Я никогда до тех пор не слышал ничего подобного. Я с трудом держался на ногах, как будто только что пробежал марафон, но при этом мне чудились лавандовые поля Прованса, фиорды Норвегии, холмы Ирландии – хотя я никогда не был ни в Норвегии, ни в Ирландии, и понятия не имел, какие там холмы. От непонятной нежности у меня щемило в груди, и казалось, что сейчас меня разорвет на клочки от несбывшихся желаний. В эту странную музыку то и дело пытались вмешаться уже знакомые барабаны, но мелодия сбивала их с ритма, требовала умолкнуть, и с каждым разом они звучали все тише и тише. Когда барабаны окончательно перестали бить, я смог, наконец, выпрямиться. И тогда увидел Гришку.
Наш техник стоял на месте, но при этом каждая часть его тела двигалась. Запястья выгибались, грудь поднималась и опадала, ходили вверх-вниз плечи. Бедра качались, как у восточной танцовщицы, колени пытались прогнуться назад, как у кузнечика. Кажется, им это даже удавалось. Одежду трепал ветер, которому неоткуда было взяться в офисе. Гришкино лицо напоминало лист бумаги, который мял кто-то невидимый – каждая мышца его лица словно двигалась отдельно от других. И на этом мятом подвижном лице горели холодные спокойные глаза. Во взгляде Гришки не осталось ни капли рассеянности, он смотрел прямо на ящерицу.
Ящерица же явно переживала не лучшие минуты в своей жизни. Ее шатало, разводы на шкуре вяло вспыхивали, чтобы тут же поблекнуть. Она разевала пасть, но оттуда не раздавалось ни звука, и пыталась схватиться короткими лапками за толстую шею, словно ей не хватало воздуха. Жест получался на удивление человеческим.
И над всей этой сценой текла удивительная мелодия о яблоках, полях и горных вершинах. Она удивительным образом сочеталась с движениями Гришки, которые, хоть и казались на первый взгляд полным хаосом, на самом деле несли в себе определенную систему. Вдруг я с восторгом и ужасом понял, что Гришка не двигается под музыку, это он сам – музыка! И ей он каким-то образом душил непонятную ящерицу, у которой уже пошла из пасти пена и начали закатываться глаза.
Если кто-то спросит: а ты что же, так и стоял столбом, как дурак? – мне останется только ответить, что я и правда стоял столбом, как дурак. Меня как к полу приклеило. В увиденном было что-то из детства, когда мечтаешь о том, чтобы улететь с Питером Пеном и сражаться против капитана Крюка или ускакать с Мио побеждать рыцаря Като. Или, на худой конец, чтобы к тебе прилетел Карлсон и предложил прогуляться по крышам. То, что происходило передо мной, просто не могло случиться в жизни – но, тем не менее, оно случалось. Надо сказать, что в этом зрелище было что-то торжественное. И жутковатое. Если честно, еще неизвестно, кому бы я помог, если бы не замер у стены. Мне вовсе не хотелось изображать Георгия Победоносца и закалывать ящерицу ее же копьем, выпавшим из обессилевших лап. Гришка выглядел не менее, а то и более дико. Хотя в глубине души я желал ему удачи – все-таки это создание чинило у нас кофеварки, а ящерицу я видел впервые, - я не поручился бы, что один из монстров перед нами чем-то лучше, чем другой.
Вот и Катька сочла, что один другого стоит.
О ней все забыли, даже я, а зря. Катерина, как и я, очнулась от музыки барабанов, но не застыла, а решила действовать. И пока я стоял столбом и смотрел на битву, в которой Гришка уверенно побеждал, Катька очень тихо выбралась из-под стола и взяла тяжелый металлический дырокол.
И с размаху опустила его на затылок Гришки, подскочив сзади.
Музыка захлебнулась, напоследок взвизгнув. Гришка дернулся. Мне показалось, что сейчас он развернется и ударит Катьку, я мигом стряхнул с себя оцепенение и кинулся на подмогу, но моя помощь уже не требовалась. То, что было нашим техником, осело на пол, как мешок, а потом неловко упало на спину. Катька взвизгнула и отскочила, потому что тело едва не повалилось на ее туфли. Ящерица подхватила копье и была такова. Я не успел проследить, как она сбежала – я смотрел на Гришку. Из-под его затылка медленно растекалась темная лужа, открытые глаза глядели в потолок. Он был мертв.
Я заставил себя опуститься рядом на колени и пощупал пульс на шее. Мертв, мертвее не бывает. Моя девушка только что убила в моем кабинете техника, который чинил принтер, дыроколом. Техник перед этим пел всем телом и душил фиолетовую ящерицу, но ни один следователь в здравом уме в это не поверил бы.
- Он что? Он что, умер? – Катька стояла у стены, прижав ладони к щекам, лицо у нее было белое, а глаза – огромные. – Правда, умер?
- Правда, Кать, - я кое-как поднялся на ноги. – Умер.
Точнее, она его убила, но лучше было этого не говорить. Катька и так была близко к истерике. Однако ее реакция меня удивила. Катерина не собиралась падать в обморок, только сжала кулачки.
- И ладно! И пусть! Ты же… видел? Видел, правда?
Она боялась, что сошла с ума и убила невинного человека, понял я. Бедная, храбрая Катька.
- Видел, - твердо сказал я. – И ящерицу, и… его.
По катькиному лицу растеклось облегчение, и мне показалось, что теперь-то она точно упадет в обморок от переживаний. И снова ошибся. Катька вдруг дернулась и с ужасом посмотрела на что-то у меня за спиной. Я обернулся и обмер.
Гришкино тело ссыхалось и съеживалось. Оно походило на бумагу, брошенную в костер, вот только тут не было ни пламени, ни жара, хотя над трупом повисло желтоватое сияние, похожее на электрический свет. Странно – я не удивлялся ни ящерице, ни музыке, ни гришкиному преображению, а тут стоял и щипал себя сквозь рубашку до синяков, а тело тем временем все уменьшалось в размерах, пока не рассыпалось в пыль, перепачкав пол. Сияние поднялось к потолку, а потом быстро скользнуло куда-то в сторону.
«Хотя бы труп не придется прятать», - подумал я. Подошел к темному пятну на ковре, преодолев брезгливость, пощупал. Это напоминало даже не пыль, как я сперва решил, а бумажный пепел. Все это было донельзя абсурдно, но я понимал, что если начну поражаться каждой детали, то попросту сойду с ума. Достаточно было и того, что моя девушка находилась на грани сумасшествия.
За спиной у меня раздался хриплый кашель. Я вздрогнул – за последние десять минут моим нервам пришлось несладко – и обернулся. Катька сидела, прислонившись спиной к стене, и кашляла так, словно пыталась выплюнуть легкие. Ноги она раскинула в стороны, узкая юбка бесстыдно задралась.
Я машинально двинулся к ней, чтобы похлопать по спине, но стоило мне взяться за ее плечо, как она перестала кашлять, оттолкнула мою руку и бешено посмотрела на меня, словно не узнавала.
- Где туарр? Где он? Сбежал?
Я всерьез испугался, что Катька на самом деле сошла с ума. Я понятия не имел, что такое туарр, но решил, что она спрашивает о Гришке, тело которого только что рассыпалось около моего стола.
- Кать, - мой голос сел, хорошо еще, что петуха не дал. – Катя, ты его убила. Помнишь? Дыроколом.
Заляпанный кровью дырокол так и валялся под столом.
- Где тело?
- Катя, оно сгорело, - я старался говорить как можно спокойнее, потому что в противном случае сам готов был скатиться в безобразную истерику. Поводов для этого было более чем достаточно. Я мог пережить ящериц, поющих техников и сгорающие тела, но сумасшествие моей девушки – это уже чересчур. – Помнишь, оно стало рассыпаться и…
Я осекся, потому что Катька вдруг отмахнулась от меня, как от назойливой мухи,. А потом она обвела комнату взглядом, и я чуть не заорал. Катерина никогда не смотрела так рассеянно, словно пыталась увидеть не предмет, а что-то за ним или внутри него. На моей памяти так вообще смотрел только один человек.
Гришка-покойничек.
- Ты кто? – вопрос вырвался у меня раньше, чем я сумел осознать, что происходит. Я только что сообразил, что ничего не закончилось. Хуже того – все только начиналось, вот только происходящее уже не напоминало ни посиделки с Карлсоном, ни полет с Питером Пеном. Я никак не мог признать, что вместо Катьки передо мной сидел кто-то незнакомый. Неизвестный. Страшный. Страшный тем, что я не представлял, с кем только что остался наедине.
Если бы это создание заявило, что оно – Катька, может, я даже попытался бы поверить. Но оно разом подтвердило все мои страхи. Катька подняла руки и выставила перед собой ладони – универсальный жест защиты и демонстрации мирных намерений.
- Не нужно так волноваться. Ситуация под контролем.
Она даже говорить стала, слегка растягивая гласные. Совсем как…
Существо у стены стало подниматься, а я оцепенел, не зная, что делать. Звать на помощь? Кого и от кого? Попытаться оглушить? Но это же была Катька, такая знакомая и родная, ее тело, ее лицо, ее разлетевшиеся темные волосы, пара родинок на шее, кольцо, которое она всегда носила, как талисман… Больше всего мне хотелось, чтобы кто-то заорал: сюрприз! – и в кабинет ввалилась бы веселая толпа коллег, и каждый орал бы, что здорово меня разыграли, и Катька бы хохотала и заявляла, что на такую уловку мог повестись только ребенок, а я бы смеялся со всеми и говорил, что они сволочи. Но никто не собирался вламываться, взрывать хлопушки и открывать шампанское, а непонятное существо уже поднялось кое-как, по стенке, царапая короткими катькиными ногтями штукатурку, отодвинулось, покачнулось… Походило, что раньше у него проблем с передвижением не было. Проблем в других телах…
- Кать, - позвал я пересохшим ртом, - Катя!
Она даже не обернулась. Зато нашла причину своей неустойчивости и стала стягивать туфли на высоких каблуках. Она шаталась, хваталась одной рукой за стол, в приступе раздражения трясла ногой, пытаясь стряхнуть обувь, а я стоял, покрывался холодным потом и окончательно осознавал, что все всерьез.
Катька комплексовала из-за своего маленького роста и всегда носила каблуки. Даже на долгую прогулку! Даже тапочки домашние у нее на каблуках были! Она гарцевала на них так непринужденно, словно на шпильках родилась. Если бы она решила меня разыграть или даже сошла с ума, ей бы в голову не пришло снимать туфли. Я не хотел думать об этом, я отбрасывал эту мысль, но приходилось признать: передо мной стоял чужак.
Существо тем временем избавилось кое-как от туфель и тут же направилось к двери. Кажется, оно собиралось преспокойно уйти, а мне оставить на память обувь.
В ту же секунду я схватил его за плечи и шваркнул спиной о стену.
- Где моя девушка?!
Оно посмотрело на меня, и на сей раз взгляд был совершенно человеческим. Я даже снова засомневался: может, все-таки розыгрыш? Но тут Катька набрала воздуха в грудь и рявкнула. Это очень походило на ту «сирену», которая несколькими минутами назад заставила меня согнуться пополам, но на этот раз фокус не вышел – Катька сразу же опять закашлялась.
- Ты мне поори еще! – я тряхнул хрупкое тело без особой нежности. – Где Катька?! Ну?!!
Оно не отвечало, хрипло дыша, и мне пришлось заехать ему еще и под дых для убедительности. Только тогда оно ответило, причем показало немалую сообразительность, подыскав как раз те слова, которые могли меня остановить.
- Она жива… Между прочим, пытаясь избить меня, ты калечишь ее тело.
Я замер, тоже дыша, как астматик, и по-прежнему сжимая его плечи. Мы замерли друг напротив друга, ему приходилось задирать голову, чтобы смотреть мне в лицо – без каблуков Катька была намного ниже меня. Взгляд был неприятный – холодный, оценивающий. Я снова тряхнул его.
- Оставь ее тело немедленно, падла!
- Я не могу, - чужак ответил совершенно спокойно.
- Это еще почему?!
- Она разрушила мое тело. Мне пришлось занять ее. Это равноценный обмен.
При мысли о том, что эта тварь теперь навсегда займет тело Катьки и будет в нем жить, чуть не свела меня с ума окончательно. Я даже подумал, что тогда милосерднее было бы убить Катьку, чем отдавать ее тело… этому. Наверное, у меня все было на лице написано, потому что тварь тут же добавила:
- Я могу вернуть его позже, когда разберусь со своими проблемами. Тогда, - оно запнулось перед именем, - Катька вернется целой и невредимой. Обещаю.
Слово существа, которое насильно заняло чужое тело и отказывалось его покидать, не значило в моем представлении ничего. Я снова тряхнул его, катькин затылок стукнулся о стену.
- Ты ничего не добьешься, если попробуешь выгнать меня побоями, - пообещал чужак, отдышавшись. – Только навредишь ее телу.
- А как тогда?! – вопрос был глупый, конечно, трудно было ожидать, что эта сволочь добровольно мне расскажет, как ее изгонять.
- Никак, - улыбка была совершенно катькина, и у меня даже в глазах помутилось. – Подождать, пока я разберусь с делами, и тогда…
Я влепил ему оплеуху. Правда, на боль эта тварь реагировала слабо. Вот и теперь только подняла руку и потерла щеку, на которой остался красный след – и все. Сопротивляться после неудачной попытки оглушить меня она тоже не пыталась, только стояла и смотрела. Мне хотелось схватить ее и трясти, трясти, пока она не вывалилась бы из чужого тела!
Еще бы это имело какой-то смысл.
- Это бессмысленно, я же говорю, - эхом отозвался чужак на мои мысли. Он теперь опирался затылком и руками о стену, ладони оставляли на побелке влажные следы. Мне хотелось думать, что он меня боится. – И я не собираюсь занимать это тело навсегда. Мне всего-то нужно уладить несколько вопросов.
- Если ты ее не оставишь, - я старался сдерживаться, но все равно стискивал катькины плечи, впивался в них пальцами, словно пытался нащупать под кожей что-то инородное, - я тебе жизни не дам. По следам буду ходить. В рожу бить. Не давать спать, пить и жрать. Это я тебе обещаю.
- И очень глупо, - хладнокровно сказал катькин голос. – Пока ты будешь препятствовать мне, я не в состоянии буду решить свои проблемы. Пока я не решу свои проблемы, я не оставлю ее тело. Это я тебе тоже могу обещать.
- Да что ж ты к нам прицепился, гад?! – рявкнул я. – Нашел бы себе другое тело!
- У меня было другое тело, если ты не заметил. Вы лишили меня его. А теперь что-то менять уже поздно.
- Это почему? Вон, сколько этих тел по коридору ходит! Выбирай любое! – я махнул рукой в сторону двери.
По отношению к коллегам это было свинством чистой воды. Но в тот момент я мог думать только о Катьке, бедной Катьке, которой, может, и в живых-то уже не было, несмотря на все уверения этой твари.
- Нет, - отрезала тварь и отлепилась от стены. – Мне вовсе не нужно, чтобы вы рассказывали обо мне. И я не верю людям, когда они говорят, что будут молчать. Обычно после этого они рассказывают информацию всем окружающим, подыскивая себе формальные оправдания.
«Я не верю людям…» Нет, странно было бы после всего ожидать, что рядом со мной находился человек. Но эти слова были приговором: я держал в руках существо непонятного происхождения, разумное, но явно нечеловеческой природы. Захотелось отойти и вытереть руки, но я только сильнее сжал катькины плечи.
- Значит, ты у нас огласки боишься? – я счастливо оскалился. – Тогда я тебе такую рекламу устрою, ты закачаешься. На каждом углу орать начну!
Я его задел, это точно. На миг милое лицо исказила такая гримаса, какую в исполнении Катерины я и представить не мог. Холодная ярость, решительность, отвращение – и все это на долю секунды.
- Только попробуй, - прошипел чужак, - и тогда я … Катьке горло перережу. Мне ты, может, и навредишь, но ее не спасешь точно.
Бинго. Он меня уел. Я уже убедился, что он мог уйти из уже мертвого тела живым. А вот Катьку было бы уже не спасти… При этом я был куда сильнее физически и мог бы запросто ограничить ему свободу передвижения, вот только девушку этим бы себе не вернул. Пат.
Дверь открылась без скрипа.
- Вадим Сергеевич, внесли изменения… - Мария Максимовна прервалась на полуслове, обнаружив растрепанного начальника, прижимающего к стене босую Катерину из отдела маркетинга. Мария Максимовна с лицом, достойным быть отлитым в бронзе, быстро посмотрела в другую сторону – она была человеком старой закалки и секса на рабочем месте не понимала.
Я, кстати, тоже не понимал. И настоящая Катька, окажись мы вдруг в такой ситуации, немедленно попыталась бы меня оттолкнуть. А фальшивая вместо этого обняла меня за шею руками и изобразила улыбку. Хорошо еще, что ногу на бедро не закинула! Я попытался спешно отстранить ее, но сообразил, что если тварь потянется за мной, то мы будем выглядеть двумя идиотами.
- Я позже зайду, - Мария Максимовна одернула пиджак и удалилась шагом броненосца, не забыв захлопнуть за собой дверь. Я вдруг сообразил, что через стены нашего офиса она должна была услышать и музыку, и наши вопли. Но не услышала…
- Значит, так, - сказал я, дыша от ярости через раз, - хрен с тобой, решай свои проблемы. Но от меня избавиться не надейся. Я буду рядом, прослежу… чтобы с Катькой ничего не случилось.
- Ты не будешь мне мешать? – уточнила тварь.
- Не буду. Если ты будешь… внимательно относиться к ее телу. И не сбегать.
Говорят, что на сделку с дьяволом нельзя идти ни в коем случае. Но я не видел другого выхода… пока не видел. Мне нужно было время, чтобы разобраться в ситуации, и я сомневался, что это получится быстро. Вряд ли в консалтинговой фирме мне дали бы совет, как изгнать демона из тела девушки и обезвредить, чтобы он не смог повторить свой фокус. Впрочем… почему «он» и «смог»? Я все еще вспоминал о покойном Гришке, который, несмотря на странности, все же был мужчиной, но сейчас-то он был в женском теле и ему вроде бы ничего не жало…
- Ты вообще мужчина или женщина?
Вообще-то у непонятного создания могло не быть пола. Оно могло не понимать гендерных различий. Однако понимало, и во встречном вопросе мне почудилась усмешка.
- А что, ты собираешься вступить со мной в сексуальные отношения?
От такой перспективы я едва не блеванул. Я вдруг спохватился, что мы по-прежнему стояли у стены и руки твари – привычные, теплые катькины ладони! – лежали у меня на плечах. Я поспешно оттолкнул их и отошел в центр кабинета.
- Нет!
- Тогда какая разница?
- Есть разница! – огрызнулся я. – Мне нужно знать, мужик передо мной или баба!
Чужак еще какое-то время смотрел на меня нечитаемым взглядом, а потом соизволил ответить:
- Мужчина.
В каком-то смысле мне стало легче. Никогда не мог бить женщин, даже самых дрянных. Теперь наше положение с чужаком было равным. На войне как на войне.
- Мы договорились, - черт бы его взял, он отошел от стены и стал прихорашиваться. Поправил прическу, одернул юбку. Трансвестит хренов. Наверное, тому, кто спокойно меняет тела, на одежду вообще было плевать.
Теперь я пытался увидеть в его движениях что-то мужское. Но нет, если бы я не знал, что передо мной не Катька, то сам бы спутал. Вот разве что походка у него стала более плавной, текучей…
Покойный Гришка ходил именно так.
Тем временем чужак повернулся и, как был, босиком, отправился к двери.
- Эй, ты куда?!
Он обернулся с недовольным лицом, как будто я отвлекал его своими вопросами от чего-то важного.
- Я же сказал, что мне нужно уладить несколько дел.
Слышать это «сказал», произнесенное катькиным голосом, было странно.
- Я с тобой, - раз уж я решил следовать за ним повсюду, то нужно было начинать.
Он не то пожал, не то передернул плечами и так и перетек за дверь, не сказав ни да, ни нет. Я зачем-то подхватил катькины туфли и вышел следом.
До конца рабочего дня был еще час, в коридоре мы сталкивались с коллегами, которые с удивлением смотрели на босую «Катьку», не отвечавшую на их приветствия, и на меня, который шел следом за ней с туфлями. Со стороны мы, наверное, выглядели парочкой сумасшедших, но у меня не было времени, чтобы заботиться еще и о впечатлении, которое мы производили на окружающих.
Когда чужак вышел на крыльцо, а потом ступил ногами в тонких колготках прямо в осеннюю слякоть, я вдруг сообразил, что понятия не имею, какие у него были проблемы и как их стоило решать.
- Куда теперь?
Он опять посмотрел на меня, как на вошь. С той минуты, как мы заключили договор, он иначе и не смотрел. Однако в этот раз соизволил ответить.
- Куда-нибудь, где никто не будет беспокоить. И мне нужна обувь.
Я заметил, что он переступил с ноги на ногу – ага, не по вкусу пришлась русская грязь. Я протянул ему туфли, но он покачал головой.
- Это орудие пыток, его нельзя использовать для передвижения пешком. Поразительно, какой только нелепости вы не придумываете для мнимой красоты.
Я не стал радовать его известием о том, что у Катьки вся обувь на каблуках для красоты. Прежде чем чужак отправился искать тихое место самостоятельно, я предложил:
- Тогда домой. Там никто не побеспокоит.
Он кивнул и пошел следом за мной к машине. Я боялся выпускать его из виду, но он вроде бы не собирался бежать. Шел следом, уже знакомым рассеянным взглядом скользил по улице. Мы прошли катькин «Ист», мокнувший под дождем. Я остановился и провел рукой по капоту. Дружище «Ист», он ждал хозяйку. А хозяйки-то и не было… была копия. Я снова похлопал по капоту. В катькиной сумочке пискнул брелок сигнализации.
- Ты привлекаешь внимание, - сказал чужак.
- Тебя не спросили.
На себя бы посмотрел, босой и без куртки – он не догадался зайти за катькиным пальто, а мне тем более было не до тряпок.
Я открыл свой «Форд» и распахнул дверь на заднее сидение.
- Садись, ты… как тебя там?
Я не удивился бы, если бы у него оказалось длинное непроизносимое имя. Но чужак снова смерил меня холодным взглядом, словно прикидывал, стоит ли признаваться, и ответил, прежде чем забраться в теплое нутро салона.
- Вэль.
Вэль
Признаться, я был в отчаянии. Или близок к нему. За все то время, которое я провел во втором слое, я не был так близко к своей цели, и надо же было так бездарно все провалить!
Если думать логически, то я сделал все, что мог. Сложно подсчитать, сколько объектов я осмотрел, прежде чем наткнулся на туарра. Даже если учесть, что в этом географическом ареале вероятность встретить туарра выше, чем где-либо еще, мои шансы оставались призрачными. Когда я, наконец, его увидел… о, как я ликовал! Если бы мне кто-то сказал раньше, что я, Вэль, который к туаррам всегда относился с брезгливостью, буду так рад видеть эту тварь, я бы счел это шуткой. Все шло точно по плану, но мой план не предусматривал вмешательства человеческой самки!
Я не понимал, каким примитивным разумом нужно обладать, чтобы прийти на помощь туарру и попытаться убить его противника! А ведь говорили, что люди разумны… Впрочем, теперь я сам знал о людях больше, чем многие наши специалисты. Их-то никто не отправлял во второй слой надолго с целью пожить рядом с человечеством. Пожить… или выжить.
Она проломила череп. Будь я в своем настоящем теле, мог бы и умереть на самом деле.
Будь я в своем настоящем теле… Теперь возможность воплотиться нормальным образом отодвигалась на неопределенный срок. Мне оставалось только сидеть в теле бешеной самки и начинать все сначала, с самого начала! От этой перспективы мне хотелось выть, но я подавил это желание. У меня и так оставалось слишком мало сил, чтобы растрачивать их еще и на эмоции.
Я попытался взглянуть на ситуацию разумно. Я все же не умер, и у меня было тело. Это был несомненный плюс, тем более, что тело мне досталось, судя по ощущениям, здоровое, хотя и слабое и плохо развитое физически. То, что женщина, обладающая столь скромными данными, сумела с первого раза пробить череп голема, казалось невероятным. Впрочем, эти скрытые возможности тоже были плюсом. А вот все остальное в этом теле было минусом! Оно было человеческим. Оно не было приспособлено для энергетических упражнений и практик. В этом я уже успел убедиться, когда пытался атаковать мужчину, а он в ответ едва не лишил меня и этого временного прибежища. Наверное, если бы я не подсказал, что он сам причиняет вред своей самке, он бы разбил ей голову о стену.
Самка спала. Удивительно, как легко оказалось взять ее под контроль. Иногда я касался ее, проверяя состояние, но насколько мог судить, все было в порядке.
Конечно, я мог ошибаться. У меня до сих пор не было подобного опыта. Более того, этот единственный, уникальный опыт мог превратить мое пожизненное заключение в смертную казнь, как ни редки случаи вынесения смертных приговоров. Наверное, Коэр с удовольствием сопроводил бы меня для исполнения приговора. Он ненавидел меня из-за Мэй. Как будто я сам недостаточно винил себя в произошедшем!
Думать о Мэй не стоило – эти мысли всегда приводили меня в состояние меланхолии, а у меня и без того было достаточно поводов для отчаяния за этот день. Если бы я поддался отчаянию полтора года назад, то уже отбывал бы срок своего заключения в пустоте. Я заставил себя переключиться на насущные проблемы.
Насущной проблемой был самец, который то и дело смотрел на меня в зеркало. Его взгляд выдавал страх и неприязнь. И еще, как ни странно, любопытство. Мне казалось, что в критической ситуации люди не стремятся к пополнению своих знаний о мире. Но мои собственные знания о человеческой психологии оказались неполными. В противном случае, я смог бы предугадать развитие событий этого дня и избежал бы удара дыроколом по черепу. Я с досадой вспомнил своего голема. Это было хорошее тело, а главное, лишенное идентификатора, в нем я мог бы еще десять лет прожить во втором слое, и Коэр зря искал бы меня!
И уж точно тело голема не чесалось бы так, как это. Я быстро понял, что источником раздражения является одежда, точнее состав ткани – шить из чего-то подобного одежду казалось мне разновидностью мазохизма – но избавиться от нее я не мог. Во-первых, она сохраняла жалкие остатки тепла, а во-вторых, я привлекал бы излишнее внимание. Мне хватало и внимания своего нового спутника.
Мы продвигались по улицам крайне медленно – местная транспортная система была несовершенна, а по вечерам это становилось особенно заметно. Но потом мы свернули с переполненной улицы куда-то в сторону, и дело пошло быстрее. Наконец, машина остановилась, и самец по имени Вадим объявил:
- Приехали.
Я выбрался наружу, но неудачно – ноги немедленно промокли в холодной луже. Никогда не любил местный климат. Если мне в чем-то и повезло – хотя говорить о везении в моем случае было просто нелепо – так это в том, что я попал во второй слой весной, когда здесь было тепло. Впрочем, в первом слое в этой точке наверняка было в это время тоже холодно и мокро, но я предпочитал климат Белого Города, куда более мягкий и лучше предназначенный для жизни. Все же люди всегда были куда крепче нас. Нам бы и в голову не пришло заселять северные области. Впрочем, перед нами и не стояла проблема численности…
Размышляя подобным образом, я шел за Вадимом, стараясь не вступать в особенно глубокие лужи. Мы почти добрались до двери дома, когда навстречу нам вышла пожилая самка, настроенная к нам доброжелательно, как я понял по ее улыбке и интонациям.
- Доброго вечерочка, Вадик, чтой-то ты рано сегодня! Ой, а что ж это девочка твоя босиком-то по грязюке?!
- Добрый вечер, теть Глаш, - отозвался Вадим и попытался проскочить мимо старухи быстрее.
Никогда не понимал человеческих сокращений имен. Зачем давать ребенку длинное имя Александр, чтобы потом звать его Саней? А тут вот соседка – если это на самом деле соседка, а не родная тетя, как я ошибочно расценивал такое обращение в первые месяцы здесь – звала моего соглядатая Вадиком. Вроде бы это считалось ласковой формой обращения. Я задумался, не стоит ли мне тоже звать его Вадиком при других людях.
- Да что ж, не мужик, что ли? Взял бы на руки да и унес ее, что ж она ножки-то студит! – при внешней дряхлости, местные старухи всегда обладали изрядным проворством. И бесцеремонно вмешивались в личные дела посторонних. Было бы любопытно проверить, сохранило бы бодрость тело, в котором я оказался, лет через сорок. Но для проведения эксперимента стоило для начала стать прежним Вэлем – ученым, а не беглым преступником. И закончить уже дело всей жизни.
Теть Глаш так и смотрела на нас. Я покосился на Вадима (или Вадика?). Насколько я мог судить, человеческие мужчины носили самок на руках, если вступали с ними в романтические или сексуальные отношения. Так что предложение старухи было вполне оправданным, и с точки зрения конспирации Вадиму стоило подчиниться.
Конспиратор из него был никакой. Вадим дернулся, едва не отскочил от меня, хотя до этого момента держался рядом спокойно, пробормотал: «Да мы уже дошли, теть Глаш!» - и ринулся в подъезд. Я подавил вздох и отправился за ним. Вслед нам летело: «Вот ведь мужики пошли!»
Этот случай огорчил меня. Он показал полную несостоятельность Вадима как моего потенциального спутника. До этого я пытался найти плюсы в том, что мне придется водить за собой существо, которое ненавидит и боится меня. Я рассчитывал, что с помощью Вадима мне будет проще просчитать человеческие поступки, не делать больше промахов, подобных случившемуся. Но пока все походило на то, что за мной будет следовать неумное, но зато агрессивное и упрямое создание. Разумеется, я не взял бы его к туаррам, но для этого туарров еще нужно было найти! А с таким балластом и без того сомнительная идея становилась и вовсе нереализуемой.
Я поймал себя на том, что снова начал размышлять в негативном ключе, и понял, что мне нужно отвлечься. И для начала отдохнуть. Я устал, и мое новое тело тоже устало, уже не говоря о том, что мне еще предстояло привыкнуть к нему. Я понятия не имел, какие побочные эффекты, кроме кашля и раздражения кожи, могут проявиться. Хотелось думать, что список ограничится двумя пунктами, но я не слишком на это рассчитывал.
Вадим запер за мной дверь. К моему удивлению, его дом оказался достаточно велик и просторен, чтобы в нем можно было жить с комфортом. Впрочем, по сравнению с временными убежищами, которыми я был вынужден пользоваться до этого, любая квартира на двоих казалась верхом роскоши. Но сейчас меня волновали не размеры комнат. Мне необходимо было избавиться от кошмарной одежды, я стал расстегивать пиджак прямо в коридоре, даже слишком торопливо.
- Вода, - сказал я. Вадим уставился на меня, и я нетерпеливо пояснил: - Ванна, душ - где?
Он спохватился и махнул рукой направо. За дверью на самом деле оказалась ванная комната, оборудованная душевой кабиной. Ее наличие меня очень обрадовало. Это было отличное человеческое изобретение, и вот сейчас оно было мне крайне необходимо. Точнее, не мне – я бы не получил от душа ничего, кроме морального удовлетворения, но уже моему телу, которое наверняка было бы благодарно за такое отношение.
Я оказался прав. Стоило простоять под душем достаточно времени, как я снова почувствовал бодрость и легкость – к сожалению, только телесную. Будь на моем месте человек, он бы взбодрился не только телесно, но и духовно, вода – отличный восстановитель энергии, к сожалению, только для людей. Сколько раз я поражался этой человеческой способности приходить в норму, просто поплавав или пройдясь по земле, не говоря уже о полетах на парапланах или подобных механизмах! К сожалению, оказавшись в человеческом теле, возможностей человека вдобавок к собственным, как я втайне надеялся, я не получил. За день у меня случилось противостояние с туарром, смерть голема, переселение в человеческое тело и конфликт с аборигеном. Мне необходимо было восстановить силы, но пока такой возможности не было. Оставалось только ждать до утра.
Я выключил воду, вытерся полотенцем, которое оказалось даже слишком приятным телу для людей, которые умудряются носить дни напролет одежду из кошмарных синтетических волокон, и выглянул из ванной. К моему удивлению, Вадим не караулил меня под дверью, как того стоило ожидать с его подозрительностью. Я прошел в комнату.
Продолжение в комментариях
@темы: Существа, Эти странные миры
-
-
19.03.2013 в 15:29-
-
19.03.2013 в 15:30-
-
19.03.2013 в 15:31-
-
19.03.2013 в 15:31-
-
19.03.2013 в 15:32-
-
19.03.2013 в 15:32-
-
19.03.2013 в 15:33-
-
19.03.2013 в 15:33-
-
19.03.2013 в 15:34-
-
19.03.2013 в 15:34-
-
19.03.2013 в 15:35-
-
19.03.2013 в 15:36-
-
19.03.2013 в 15:36-
-
19.03.2013 в 15:36-
-
19.03.2013 в 15:37-
-
19.03.2013 в 15:38-
-
19.03.2013 в 15:39-
-
19.03.2013 в 15:39-
-
19.03.2013 в 15:39-
-
19.03.2013 в 15:40-
-
19.03.2013 в 15:41-
-
19.03.2013 в 15:41-
-
19.03.2013 в 15:42-
-
19.03.2013 в 15:42-
-
19.03.2013 в 15:43-
-
19.03.2013 в 15:43-
-
19.03.2013 в 15:44-
-
19.03.2013 в 15:44-
-
19.03.2013 в 15:45-
-
19.03.2013 в 15:45