"Поскольку аз есмь церемониймейстер, мне этот утренник вести, молчи, не спрашивай - куда" (с)
продолжениеНикто из них не завел будильник, так что Синди разбудило солнце, чьи лучи пробивались в щель между шторами. Танцор пошевелился и обнаружил, что лежит в неудобной позе, согнувшись, чтобы хоть как-то устроиться рядом с Саймоном. Ночью певец разбросал руки и ноги в стороны, так что приходилось признать: даже просто для сна обычной кровати ему не хватало. «Вот они, недостатки пробуждения вместе», - подумал Синди, сел и поморщился, чувствуя, как ноет поясница. Саймон и не думал просыпаться, а когда танцор сполз на пол, еще и раскинулся шире, занимая освободившееся пространство. Ужас какой-то.
Синди побрел в ванную, благо, искать ее долго не приходилось – оказалось, что в квартире всего две комнаты. Участники «Черной Луны», уже получив некоторую популярность, еще не заработали достаточно денег, чтобы приобретать шикарное жилье. Впрочем, ремонт у Саймона был сделан на высшем уровне, а в ванной стояло чудо техники, рядом с которым Синди в задумчивости стоял минуты три, прежде чем решился использовать по назначению и вымыться.
Когда он, натянув свои вещи (на вешалке в ванной висело несколько халатов, но танцор не рискнул брать чужое), вышел на кухню, заспанный Саймон стоял у распахнутого холодильника и мрачно глядел в его глубины. Заинтересовавшись, на что можно было смотреть так пристально, Синди подошел и выглянул из-за плеча вокалиста.
Увиденное его удивило. После вчерашней черешни парень предполагал, что в таком доме должны водиться деликатесы или хотя бы нормальная еда. Но холодильник был пуст. Поначалу транс решил, что в нем нет ни крошки, однако потом взгляд выцепил стоящий на нижней полке, задвинутый в угол салат, вид у которого был крайне подозрительный. Рядом на боку лежала полупустая бутылка кефира. Больше ничего, если не считать пятен на полках, не было.
- Это что, все? – не выдержал танцор.
- А ты видишь тут что-то еще?! – раздраженно отозвался Саймон. Он посмотрел на салат, но попробовать его не решился, вместо этого взял кефир, подозрительно понюхал и глотнул.
- Блять! – булькнул он в ту же секунду, бросаясь к раковине и отплевываясь. Бутылка вместе с остатками напитка полетела в утилизатор. Синди не выдержал и хихикнул. Блик смерил его мрачным взглядом, и парень понял, что надо брать дело в свои руки.
- Подожди немного, - танцор прошел в коридор и стал натягивать обувь. Саймон не удостоил его ответом, передернув плечами и скрывшись в гостиной. Раздался привычный писк включаемого комма, а потом неприятный сигнал – умная техника сообщала, что у хозяина заканчиваются средства на оплату сети, так что в доступе отказано.
- Да что же за день такой, на хуй?! – это рычание буквально вынесло Синди из квартиры.
Деньги у него еще были, во всяком случае на покупку продуктов хватило. Заодно парень получил возможность осмотреться в незнакомом районе. Да, эти улицы мало походили на улицы, по которым Синди привык ходить за эти годы. И дома тут были новее и без росписей на стенах, и мусора было меньше, да и публика солиднее. Нет, район нельзя было назвать шикарным или престижным, но для парня, привыкшего к грязному лифту и выбитым лампочкам родного подъезда, и такой казался почти роскошью.
Когда он вернулся с пакетом еды, Саймон встретил его легким удивлением, но ничего не сказал, отправившись обратно в комнату, откуда тут же донесся такой стук, что Синди оставалось только предполагать, как можно подобным образом терзать сенсорную клавиатуру. Сам парень со своими покупками отправился на кухню, где после продолжительных поисков все же смог отыскать кастрюлю и сковороду. Они были засунуты в дальний угол шкафа, и владелец скорее всего и не вспомнил бы, когда видел свою утварь в последний раз.
Вскоре из кухни в комнату просочился приятный запах съестного, на который явился Саймон, как будто его тянули за невидимый поводок. Певец потянул носом воздух, словно желая убедиться в правдивости своих ощущений, а потом и вовсе попытался стянуть со сковороды кусок мяса. Синди, обладающий немалым опытом отваживания от плиты вечно голодного Тима, машинально шлепнул Саймона по руке, только потом подумав, что со звездой, лидером группы и прочее так не обращаются. Однако звезда сама вела себя нетипично, после нескольких их встреч Синди понял, что общаться с ним «как положено» все равно не выйдет, махнул рукой и решил вести себя, как получится.
Саймон с недовольной гримасой переместился за стол, не скрывая своего мрачного настроения и принюхиваясь. Впрочем, кулинар не собирался долго его мучить. Где в этом доме водятся чистые тарелки, Синди понятия не имел, так что просто поставил на стол сковороду, а в раковине нашлась пара вилок.
Танцор обернулся от мойки и хлопнул глазами, потому что Саймон уже принялся за завтрак, вытащив откуда-то третью вилку. Нельзя сказать, чтобы Синди не видел голодных людей – наоборот, Фредди приводила в дом и тех, у кого в желудке и карманах было пусто. Так вот певец ел так, будто у него крошки не было во рту трое суток. Нет, он оставался в рамках этикета, с вилкой обращался изящно, на колени себе ничего не ронял и сковороду не вылизывал, но еда исчезала с такой скоростью, а в глазах певца читалось такое наслаждение, что Синди невольно спросил себя: как надо было питаться раньше, чтобы поглощать немудреный домашний завтрак с подобной жадностью?! Танцор понял, что если не присоединится, то останется без еды сам, впрочем с его режимом и диетой Синди не требовалось много.
Когда Саймон отстранился от стола и откинулся на мягкую спинку, от его мрачности не осталось и следа. Напротив, по его виду можно было подумать, что певец готов мурлыкать, как большой кот. Он легко сдернул Синди со стула (танцор чуть не попал себе вилкой в глаз) и перетащил к себе на колени.
- Ммм, чудо, это было круто. Этот дом давно уже не помнит такой еды…
- Слушай, тебе что, ни одна из твоих девиц не могла завтрак приготовить?! – не выдержал Синди.
В глазах Саймона появилось искреннее изумление. «При чем тут девицы, где они, а где завтрак», - понял танцор. Он вспомнил лапшу, которую поедал Мелкий, в день их первой встречи, бутылку прокисшего кефира, засунутую в самый дальний угол сковороду…
- Да-а-а, - протянул он. – Придется мне вами заняться.
- Звучит, как угроза, - засмеялся Саймон.
- Еще какая, - передразнил его Синди.
Саймон усмехнулся ему в волосы, танцор чувствовал теплое дыхание около уха. Вокалист на миг прижал его крепче к себе, но тут же решительно отстранил, наградив легким шлепком по бедру.
- Все, пора собираться! Я уже и так опаздываю.
Прозвучало это так, словно Саймон провалялся в постели до полудня исключительно из-за Синди. Весело насвистывая, вокалист отправился переодеваться, а трансу осталось только удивленно хлопать глазами. Получалось, что Саймон притащил его к себе, демонстрировал виды и кормил черешней только для того, чтобы выспаться?
- У этого человека то секс без прелюдии, то прелюдия без секса, - пробормотал танцор и пошел собираться. Посуду он мыть не стал.
Фредди, как Синди и опасался, пришла в ярость, узнав, что половина заработка танцора будет перечисляться на ее счет.
- Никогда, – орала она, - никогда в жизни, Синди Блэк, я не позволяла брать деньги, которые не заработала!
- Значит, пора начинать, - стоял на своем парень.
- Ни за что! Ты хоть понимаешь, какая это сумма?! Я не могу брать твои подачки!
- Да при чем тут подачки?! – начал злиться Синди. – Если бы не ты, я бы уже сдох или стоял на панели! Мне за это никогда не расплатиться!
- А за такое деньгами и не платят.
- Ага, а то, что ты меня кормила, одевала и пустила жить – не в счет? Нет уж, долг у меня набежал большой. С процентами. И не спорь!
Фредди посмотрела в его сердито сверкающие глаза и поняла, что этот жест, эта передача денег нужна самому Синди больше, чем ей, - и уступила.
- Но тогда ты перестаешь оплачивать расходы по дому, и не спорь, - сказала она, и уж тут Синди не удалось ее переубедить.
- И что, когда мы увидим тебя на сцене? – поинтересовалась Фредди, когда оба они немного остыли и пили чай на кухне.
- Концерт через два месяца, - ответил Синди, грея замерзшие руки о кружку. – Придется мне усиленно репетировать. Парни уже давно вместе, группа сложилась, а я новичок, еще надо сработаться…
- Сработаешься, - уверенно сказала его подруга. – Уж это ты умеешь.
И танцор стал «срабатываться». Постепенно он лучше узнавал всех, кто занимался проектом «Черная Луна».
Мистер Смит практически не участвовал в обсуждении самого творчества группы, предоставив Саймону и Шарлот все решать самостоятельно. Зато он был незаменим, когда дело касалось вопросов организации. Он знал всех нужных людей, налаживал контакты, занимался всем от аренды зала до заказа минералки в гримерную и держал в голове столько разных нюансов и подробностей, что Синди иногда подозревал, что Смит на самом деле – робот последнего поколения. Характер у «робота» был на удивление мягкий (что, впрочем, не мешало ему отстаивать интересы группы), когда речь не шла о работе, Смит редко с кем-то спорил, но размазней не был и мнение свое всегда имел. На рабочем столе комма у него стояла фотография жены и детей, и когда кто-то заглядывал на экран по работе и видел ее, Смит всегда на миг отводил глаза, словно стеснялся своей привязанности к семье. В общем, это был добрейший человек, и только Саймон и – реже – Шарлот могли довести его до состояния, когда менеджер повышал голос и наворачивал круги по студии, чтобы успокоиться.
Впрочем, Шарлот доводила до белого каления не только мистера Смита, но и осветителей, гримеров, администраторов залов, рабочих сцены… Она была самым настоящим генератором идей, и если считала какую-то идею стоящей, то добивалась ее реализации во что бы то ни стало. Робкие возражения о том, что воплотить ее мысли в жизнь будет технически сложно, в расчет не принимались. Она чуть не довела до истерики дизайнера по костюмам, требуя сделать крылья бабочки для Синди. Чтобы крылья не мешали в танце, их следовало сделать бесплотными, требовалось какое-то совершенно невероятное освещение и техника, чтобы тонкие цветные лучи складывались в нужную фигуру, красиво выглядящую с любого ракурса. Танцор, присутствовавший при этом разговоре, робко попытался сказать, что сможет работать и с чем-то менее удобным, но распалившаяся в споре Шарлот резко пресекла эту попытку.
- Как ты не понимаешь? – объясняла она потом парню, - это же их работа. Не наши проблемы, что они не хотят ей заниматься, как положено! Если сложно, но можно, то пусть выворачиваются, как хотят, но сделают! В конце концов, мы эти сложности оплачиваем. Но зритель должен получить в итоге красивую картинку, а не что-то собранное на коленке, потому что, видите ли, работникам было лень продумывать трудный вариант.
Синди был вынужден согласиться с ней. Шарлот, энергичная, фонтанирующая идеями, со всеми своими безумными костюмами и привычкой пить чай в студии из десяти разных чашек ему нравилась, как и добродушный спокойный Смит. Но больше всего танцора интересовали, конечно, другие участники группы.
Мелкий был прирожденным клавишником, на своем синтезаторе он мог изображать такие мелодии, что Синди только удивлялся – он не думал, что так может играть один человек на одном инструменте. Вспоминая свою учебу в музыкальной школе, унылые резкие звуки, вылетающие из-под его пальцев, танцор в полной мере мог оценить мастерство Мелкого. За клавиатурой он был царем и богом, Синди искренне им восхищался… пока музыкант не прекращал играть и открывал рот. Язвой Мелкий был еще той, под его остроты попадали все, включая Саймона, чья харизма и обаяние на друга не действовали совершенно. Несмотря на свой рост (а может, и благодаря ему) Мелкий имел задиристый характер и не делал различий, попадал ли ему на язык друг, враг или спонсор. Впрочем, проблем от его язвительности пока не было, и Синди научился пропускать колкие замечания мимо ушей. Отвечать на них было гиблым делом – переспорить Мелкого удавалось только Саймону. Хотя парнем он был незлым, просто природа наградила его колючим характером.
Вместе с Металлом они составляли комичную на первый взгляд, но на удивление гармоничную парочку. Несмотря на свой грозный вид, гитарист оказался спокойнейшим человеком. Больше всего он был похож на дикого лесного быка, который мирно щиплет траву и никого не трогает, если только какой-нибудь хищник не решит вонзить зубы в его бок. На привычные колкости Мелкого Металл не обращал ровным счетом никакого внимания. Постепенно танцор обнаружил, что среди остальных участников с их творческими метаниями, переживаниями, постоянными переменами настроения именно гитарист был островком стабильности и спокойствия. Именно он, когда Синди еще только начинал работать в группе и что-то у него не получалось, так что танцор, уже уставший и злящийся на себя и весь мир, пробовал исправить положение раз за разом, только больше все портя, усадил парня на диван и сунул ему в руки чашку чая. Да еще и не опустил, пока Синди не выпил все и не успокоился. Эту молчаливую поддержку успел испытать на себе каждый участник группы. Надежного, спокойного гиганта в группе любили и доверяли ему безоговорочно. Могла разверзнуться земля и упасть небо, но Металл с его невозмутимостью, готовностью выслушать и поддержать должен был быть всегда, иначе остальные участники рисковали переругаться вдрызг.
Однако как бы Синди ни привязался к Металлу и ни научился ладить с Мелким, в группе был человек, который интересовал его больше всех прочих. Саймон был загадкой, его действия невозможно было просчитать наперед, и он-то поражал воображение танцора.
Вокруг Саймона вертелось все. Когда на него находило желание работать (не так часто, как хотелось бы Смиту), работали все. Он был способен репетировать без отдыха и даже перерывов на чай, если чувствовал вдохновение. В итоге он едва не ссорился с Металлом, который устраивал группе перерыв на чашку кофе, за который все остальные были только благодарны. В такие дни вокалист казался неутомимым, и Синди после репетиций падал на диван в студии, не желая двигаться и собираться домой.
В обычном своем состоянии, не слыша шелеста крыльев музы над головой, Саймон был расслаблен, группу так не гонял и сам ничего не имел против перерывов. Он пикировался с Мелким, поддразнивал Металла, доводил до белого каления Смита и выводил Синди из душевного равновесия, то смеша его, то оказывая недвусмысленные знаки внимания, которые танцор на людях принимать не привык. Певец часто курил в кресле, забросив одну длинную ногу на другую, а на предложение Мелкого поднять задницу и поработать с остальными, вместо того чтобы портить связки, выпускал струйку дыма и туманно заявлял, что сейчас он не готов к таким решительным действиям, а его голосу элегантная хрипотца никогда не вредила. Клавишник ворчал, но сердиться на Саймона в таком состоянии было бесполезно и казалось каким-то глупым. Он брал свое улыбкой и уверенностью, что их группа все равно будет прекрасна, даже если ее лидер устраивает по десять перекуров за день. Самое смешное, что так в итоге и оказывалось. «Черная Луна» прочно держала свое место в таблоидах, как ни ворчал Мелкий, что слава преходяща и кое-кому надо бы активнее работать, а не только зубами на журналистов сверкать. Он придирался и сам это понимал – все прекрасно знали, что работать Саймон может, вот только делает это по какому-то никому не известному, включая самого певца, графику. Впрочем, момент он чувствовал тонко: как только вся группа уже готова была послать вокалиста к черту и разойтись, он немедленно включался в работу и уже через пять минут репетиции мелкие неурядицы бывали забыты.
Хуже было, когда на него находили приступы мрачности. В первый раз увидев это, Синди не понял: в чем дело? Он впервые видел, как только что ведущий себя нормально человек хмурится, начинает говорить отрывисто и неохотно, смотрит исподлобья и в итоге уходит в другую комнату или вовсе прочь от остальных. Впервые это произошло при танцоре, когда тот был у Саймона в гостях. Ничто не предвещало грозы, но певец становился все более хмурым, а потом и вовсе сказал прямо:
- Синди, без обид, но, может, ты домой пойдешь?
Синди так удивился, что даже и не обиделся. Просто собрался и ушел, ломая голову, не его ли поведение послужило причиной такой резкой перемены. Однако на следующий день Саймон вел себя как ни в чем не бывало, на наводящие вопросы не реагировал, и танцор, которого распирало любопытство, решился спросить у Мелкого, с которым уже успел сойтись: в чем дело?!
- А, у него это бывает, - отмахнулся приятель. – Хрен знает, почему это случается.
- И… и что же тогда делать?
- Оставить в покое и все. Пройдет. Можно, конечно, посидеть рядом, пока он в себя не придет, но проще всего оставить в покое. И не лезть – а то и по морде можно словить.
Синди принял это к сведению и только диву давался, насколько же их лидер был человеком настроения. Даже танцору, весьма зависимому от своих эмоций, не приходилось испытывать такие перепады. Уже потом Синди узнал, что в этом подавленном состоянии Саймон писал свои самые мрачные, «темные» песни.
Вскоре транс убедился, что, давая другу характеристику «ветреный», Мартин выразился очень деликатно. Синди это характеризовал одним емким словом «кобель». Флиртовать для Саймона было так же естественно, как дышать, а объектом его пристального внимания могло стать любой хотя бы слегка привлекательный человек, вышедший из подросткового возраста. Впрочем, от внимания вокалиста хорошели даже дурнушки. Синди только диву давался, видя эти чудеса преображения. Ревновать он и не думал. Они так и не давали друг другу никаких обязательств, более того, между лидером и танцором словно возник негласный уговор: я тебе не мешаю, и ты мне не мешаешь, зато мы иногда отлично проводим время.
- Так и решили? – хмыкнула однажды Фредди, которой была интересна жизнь друга.
- Типа того, - кивнул Синди. – У нас свободные отношения.
- Это отношения? Он спит, с кем хочет, ты спишь, с кем хочешь, вы иногда спите вместе – и это называется «отношения»?
- Ну да, - транс начинал злиться. Он не видел ничего дурного в связи без обязательств. Больше того, серьезные намерения вокалиста его только испугали бы. Синди не хотелось терять свободу выбора. Правда, получалось как-то так, что он ей и не пользовался. Его время было занято репетициями, Саймоном, домашними делами, друзьями, а в последнее время и гулянками с группой. Его совершенно не тянуло в клубы, хотя попробуй кто-нибудь отобрать у него эту возможность – и Синди начал бы бунтовать. Но так уж получалось, что ночи с кем-то неизвестным транс предпочитал ночь с Саймоном – по части остроты ощущений тот мог дать фору любому случайному партнеру. Он мог быть то нежным и осторожным, то страстным до грубости, иногда к концу ночи Синди терял голос и мог только порадоваться тому, что ему-то петь не приходится. Чем дальше, тем лучше каждый из них узнавал тело другого, и чем дальше, тем больше танцор, поначалу думавший, что скоро надоест блистательной звезде, задумывался: а вдруг все же не надоест? Пока за Саймоном не замечено было никаких признаков скуки, и Синди часто засыпал в его постели, постепенно привыкая к привычке певца широко раскидывать на всю кровать.
- Не понимаю, - тряхнула головой Фредди. – Был бы у меня такой мужик, держала бы, чтобы налево не ходил!
«Вот своего заведи и держи», - чуть не ляпнул Синди, но сдержался. Фредди не заслуживала таких слов.
Кроме того, кое-чего она не знала. Про черешню, их поездки по ночному городу, их ночи, ленивые разговоры в постели… Иногда на Саймона находила откровенность, и тогда он по какой-то ему одному ведомой причине, делился с Синди историями из своей жизни. Танцор узнал, что Саймон на самом деле был воспитан в детдоме.
- Нас трое было. Я, Дарэка и Дурь. Хулиганить – вместе, отвечать – вместе…
- Мартин говорил, что вы вместе росли, - припомнил Синди.
- Ага, он был совсем мелкий, когда мы встретились.
- А Дарэка – это…
- Третий наш друг. Ну, у нас не было никогда: второй, третий… Говорю же: все вместе. Как там в этих клятвах: и в горе, и в радости. Один раз я вымок в луже и заболел, а звать врача не хотел, потому что тогда меня бы за эту лужу выругали. Ну, не за лужу, за драку – иначе че я, придурок, просто так в лужах валяться? Так вот Дарэка с Дурью всю ночь рядом пролежали. Один сначала держал руку у стены, чтобы пальцы холодные были, а потом клал ее мне на лоб. А когда рука нагревалась, его второй сменял. И так до утра. Ну, на следующий день все равно все узнали…
- А Дарэка теперь с… - парень не договорил «с Брайаном», но Саймон его понял.
- Да. Хреново вышло, скажем прямо, вот поэтому, чудо, наши с тобой кувыркания в этом смысле куда лучше.
Певец резко повернулся, прижимая Синди к кровати, и тот не стал настаивать на продолжении разговора.
Фредди не знала и того, что однажды Синди ранним вечером, не смущаясь прохожих, зажали в переулке двое, и танцор почти сразу же ослеп от боли, когда его сильно ударили по лицу, а потом еще, он уже готов был сползти по стене в жидкую грязь, потому что бежать было некуда, как нападавших спугнул вышедший в неурочное время погулять собаковладелец. Огромный пес страдал расстройством желудка, и его недуг спас Синди. Он добрел до дома, поднялся в квартиру и с ужасом взглянул в зеркало – на скулах расцветали синяки. Ожил комм, и Синди поспешно включил один звук, без изображения.
- Я внизу! – раздался голос Саймона, неуместно бодрый для всей этой ситуации. – Спускайся, а то Мелкий нам весь мозг выест своим ворчанием!
- Я не поеду, - сказал танцор, стараясь, чтобы голос звучал по возможности весело. – Давайте без меня.
- Это как же?
- Я… я себя плохо чувствую.
- Я тебя быстро вылечу, потому что лучший в мире врач! Придется мне подняться и тебя поторопить.
- Нет! – воскликнул Синди, но было поздно. Через пять минут Саймон уже звонил в квартиру и Синди, наспех замазав синяки кремом, открывал ему дверь, упорно отворачиваясь и надеясь что-нибудь соврать.
Разумеется, скрыть следы ему не удалось. Саймон взял его за подбородок, глядя прямо в лицо, транс зажмурился под его взглядом и сердито мотнул головой, вырываясь. «Это не твои проблемы, ну», - сердито подумал он, - «Все понял? Вот и оставь меня в покое, вали…»
- И кто это был? – неожиданно спокойно поинтересовался вокалист.
- А я знаю? – огрызнулся Синди. – Два урода в переулке.
- Узнать сможешь?
- Хрен знает… а что, ты собрался звонить в полицию?
- Зачем? Сами разберемся.
Синди испуганно схватился за воротник его пальто, как будто Саймон собрался разбираться сию же секунду.
- Ты что, с ума сошел?! Нет уж, против двух уличных жлобов я тебя не пущу!
Саймон пытался напомнить о своем детдомовском детстве и бурной биографии, но танцор впился в него, как клещ, и не пускал, пока не убедился, что разборки откладываются на неопределенный срок.
- Поехали, - сказал его лидер.
- Куда?
- Лечиться. Одному лучшему в мире врачу тут не справиться.
Вечером, уже в постели, опустив голову на плечо Саймона, намазанный заживителями и обколотый успокоительными (хотя транс упорно заявлял, что он и так абсолютно спокоен) Синди спросил:
- А что, ты правда готов был из-за этого полезть в драку?
- Угу.
- Псих… - в голосе транса звучало искреннее восхищение.
Фредди не знала всего этого. А Синди боялся, что стоит ему начать претендовать на уникальное место в жизни Саймона, как все это: их встречи, разговоры, только обретенная близость, - немедленно исчезнет, если певец почувствует угрозу своей свободе.
И вообще он не хотел занимать какое-то там уникальное место. Вот ни капли. Вот еще.
Синди побрел в ванную, благо, искать ее долго не приходилось – оказалось, что в квартире всего две комнаты. Участники «Черной Луны», уже получив некоторую популярность, еще не заработали достаточно денег, чтобы приобретать шикарное жилье. Впрочем, ремонт у Саймона был сделан на высшем уровне, а в ванной стояло чудо техники, рядом с которым Синди в задумчивости стоял минуты три, прежде чем решился использовать по назначению и вымыться.
Когда он, натянув свои вещи (на вешалке в ванной висело несколько халатов, но танцор не рискнул брать чужое), вышел на кухню, заспанный Саймон стоял у распахнутого холодильника и мрачно глядел в его глубины. Заинтересовавшись, на что можно было смотреть так пристально, Синди подошел и выглянул из-за плеча вокалиста.
Увиденное его удивило. После вчерашней черешни парень предполагал, что в таком доме должны водиться деликатесы или хотя бы нормальная еда. Но холодильник был пуст. Поначалу транс решил, что в нем нет ни крошки, однако потом взгляд выцепил стоящий на нижней полке, задвинутый в угол салат, вид у которого был крайне подозрительный. Рядом на боку лежала полупустая бутылка кефира. Больше ничего, если не считать пятен на полках, не было.
- Это что, все? – не выдержал танцор.
- А ты видишь тут что-то еще?! – раздраженно отозвался Саймон. Он посмотрел на салат, но попробовать его не решился, вместо этого взял кефир, подозрительно понюхал и глотнул.
- Блять! – булькнул он в ту же секунду, бросаясь к раковине и отплевываясь. Бутылка вместе с остатками напитка полетела в утилизатор. Синди не выдержал и хихикнул. Блик смерил его мрачным взглядом, и парень понял, что надо брать дело в свои руки.
- Подожди немного, - танцор прошел в коридор и стал натягивать обувь. Саймон не удостоил его ответом, передернув плечами и скрывшись в гостиной. Раздался привычный писк включаемого комма, а потом неприятный сигнал – умная техника сообщала, что у хозяина заканчиваются средства на оплату сети, так что в доступе отказано.
- Да что же за день такой, на хуй?! – это рычание буквально вынесло Синди из квартиры.
Деньги у него еще были, во всяком случае на покупку продуктов хватило. Заодно парень получил возможность осмотреться в незнакомом районе. Да, эти улицы мало походили на улицы, по которым Синди привык ходить за эти годы. И дома тут были новее и без росписей на стенах, и мусора было меньше, да и публика солиднее. Нет, район нельзя было назвать шикарным или престижным, но для парня, привыкшего к грязному лифту и выбитым лампочкам родного подъезда, и такой казался почти роскошью.
Когда он вернулся с пакетом еды, Саймон встретил его легким удивлением, но ничего не сказал, отправившись обратно в комнату, откуда тут же донесся такой стук, что Синди оставалось только предполагать, как можно подобным образом терзать сенсорную клавиатуру. Сам парень со своими покупками отправился на кухню, где после продолжительных поисков все же смог отыскать кастрюлю и сковороду. Они были засунуты в дальний угол шкафа, и владелец скорее всего и не вспомнил бы, когда видел свою утварь в последний раз.
Вскоре из кухни в комнату просочился приятный запах съестного, на который явился Саймон, как будто его тянули за невидимый поводок. Певец потянул носом воздух, словно желая убедиться в правдивости своих ощущений, а потом и вовсе попытался стянуть со сковороды кусок мяса. Синди, обладающий немалым опытом отваживания от плиты вечно голодного Тима, машинально шлепнул Саймона по руке, только потом подумав, что со звездой, лидером группы и прочее так не обращаются. Однако звезда сама вела себя нетипично, после нескольких их встреч Синди понял, что общаться с ним «как положено» все равно не выйдет, махнул рукой и решил вести себя, как получится.
Саймон с недовольной гримасой переместился за стол, не скрывая своего мрачного настроения и принюхиваясь. Впрочем, кулинар не собирался долго его мучить. Где в этом доме водятся чистые тарелки, Синди понятия не имел, так что просто поставил на стол сковороду, а в раковине нашлась пара вилок.
Танцор обернулся от мойки и хлопнул глазами, потому что Саймон уже принялся за завтрак, вытащив откуда-то третью вилку. Нельзя сказать, чтобы Синди не видел голодных людей – наоборот, Фредди приводила в дом и тех, у кого в желудке и карманах было пусто. Так вот певец ел так, будто у него крошки не было во рту трое суток. Нет, он оставался в рамках этикета, с вилкой обращался изящно, на колени себе ничего не ронял и сковороду не вылизывал, но еда исчезала с такой скоростью, а в глазах певца читалось такое наслаждение, что Синди невольно спросил себя: как надо было питаться раньше, чтобы поглощать немудреный домашний завтрак с подобной жадностью?! Танцор понял, что если не присоединится, то останется без еды сам, впрочем с его режимом и диетой Синди не требовалось много.
Когда Саймон отстранился от стола и откинулся на мягкую спинку, от его мрачности не осталось и следа. Напротив, по его виду можно было подумать, что певец готов мурлыкать, как большой кот. Он легко сдернул Синди со стула (танцор чуть не попал себе вилкой в глаз) и перетащил к себе на колени.
- Ммм, чудо, это было круто. Этот дом давно уже не помнит такой еды…
- Слушай, тебе что, ни одна из твоих девиц не могла завтрак приготовить?! – не выдержал Синди.
В глазах Саймона появилось искреннее изумление. «При чем тут девицы, где они, а где завтрак», - понял танцор. Он вспомнил лапшу, которую поедал Мелкий, в день их первой встречи, бутылку прокисшего кефира, засунутую в самый дальний угол сковороду…
- Да-а-а, - протянул он. – Придется мне вами заняться.
- Звучит, как угроза, - засмеялся Саймон.
- Еще какая, - передразнил его Синди.
Саймон усмехнулся ему в волосы, танцор чувствовал теплое дыхание около уха. Вокалист на миг прижал его крепче к себе, но тут же решительно отстранил, наградив легким шлепком по бедру.
- Все, пора собираться! Я уже и так опаздываю.
Прозвучало это так, словно Саймон провалялся в постели до полудня исключительно из-за Синди. Весело насвистывая, вокалист отправился переодеваться, а трансу осталось только удивленно хлопать глазами. Получалось, что Саймон притащил его к себе, демонстрировал виды и кормил черешней только для того, чтобы выспаться?
- У этого человека то секс без прелюдии, то прелюдия без секса, - пробормотал танцор и пошел собираться. Посуду он мыть не стал.
Фредди, как Синди и опасался, пришла в ярость, узнав, что половина заработка танцора будет перечисляться на ее счет.
- Никогда, – орала она, - никогда в жизни, Синди Блэк, я не позволяла брать деньги, которые не заработала!
- Значит, пора начинать, - стоял на своем парень.
- Ни за что! Ты хоть понимаешь, какая это сумма?! Я не могу брать твои подачки!
- Да при чем тут подачки?! – начал злиться Синди. – Если бы не ты, я бы уже сдох или стоял на панели! Мне за это никогда не расплатиться!
- А за такое деньгами и не платят.
- Ага, а то, что ты меня кормила, одевала и пустила жить – не в счет? Нет уж, долг у меня набежал большой. С процентами. И не спорь!
Фредди посмотрела в его сердито сверкающие глаза и поняла, что этот жест, эта передача денег нужна самому Синди больше, чем ей, - и уступила.
- Но тогда ты перестаешь оплачивать расходы по дому, и не спорь, - сказала она, и уж тут Синди не удалось ее переубедить.
- И что, когда мы увидим тебя на сцене? – поинтересовалась Фредди, когда оба они немного остыли и пили чай на кухне.
- Концерт через два месяца, - ответил Синди, грея замерзшие руки о кружку. – Придется мне усиленно репетировать. Парни уже давно вместе, группа сложилась, а я новичок, еще надо сработаться…
- Сработаешься, - уверенно сказала его подруга. – Уж это ты умеешь.
И танцор стал «срабатываться». Постепенно он лучше узнавал всех, кто занимался проектом «Черная Луна».
Мистер Смит практически не участвовал в обсуждении самого творчества группы, предоставив Саймону и Шарлот все решать самостоятельно. Зато он был незаменим, когда дело касалось вопросов организации. Он знал всех нужных людей, налаживал контакты, занимался всем от аренды зала до заказа минералки в гримерную и держал в голове столько разных нюансов и подробностей, что Синди иногда подозревал, что Смит на самом деле – робот последнего поколения. Характер у «робота» был на удивление мягкий (что, впрочем, не мешало ему отстаивать интересы группы), когда речь не шла о работе, Смит редко с кем-то спорил, но размазней не был и мнение свое всегда имел. На рабочем столе комма у него стояла фотография жены и детей, и когда кто-то заглядывал на экран по работе и видел ее, Смит всегда на миг отводил глаза, словно стеснялся своей привязанности к семье. В общем, это был добрейший человек, и только Саймон и – реже – Шарлот могли довести его до состояния, когда менеджер повышал голос и наворачивал круги по студии, чтобы успокоиться.
Впрочем, Шарлот доводила до белого каления не только мистера Смита, но и осветителей, гримеров, администраторов залов, рабочих сцены… Она была самым настоящим генератором идей, и если считала какую-то идею стоящей, то добивалась ее реализации во что бы то ни стало. Робкие возражения о том, что воплотить ее мысли в жизнь будет технически сложно, в расчет не принимались. Она чуть не довела до истерики дизайнера по костюмам, требуя сделать крылья бабочки для Синди. Чтобы крылья не мешали в танце, их следовало сделать бесплотными, требовалось какое-то совершенно невероятное освещение и техника, чтобы тонкие цветные лучи складывались в нужную фигуру, красиво выглядящую с любого ракурса. Танцор, присутствовавший при этом разговоре, робко попытался сказать, что сможет работать и с чем-то менее удобным, но распалившаяся в споре Шарлот резко пресекла эту попытку.
- Как ты не понимаешь? – объясняла она потом парню, - это же их работа. Не наши проблемы, что они не хотят ей заниматься, как положено! Если сложно, но можно, то пусть выворачиваются, как хотят, но сделают! В конце концов, мы эти сложности оплачиваем. Но зритель должен получить в итоге красивую картинку, а не что-то собранное на коленке, потому что, видите ли, работникам было лень продумывать трудный вариант.
Синди был вынужден согласиться с ней. Шарлот, энергичная, фонтанирующая идеями, со всеми своими безумными костюмами и привычкой пить чай в студии из десяти разных чашек ему нравилась, как и добродушный спокойный Смит. Но больше всего танцора интересовали, конечно, другие участники группы.
Мелкий был прирожденным клавишником, на своем синтезаторе он мог изображать такие мелодии, что Синди только удивлялся – он не думал, что так может играть один человек на одном инструменте. Вспоминая свою учебу в музыкальной школе, унылые резкие звуки, вылетающие из-под его пальцев, танцор в полной мере мог оценить мастерство Мелкого. За клавиатурой он был царем и богом, Синди искренне им восхищался… пока музыкант не прекращал играть и открывал рот. Язвой Мелкий был еще той, под его остроты попадали все, включая Саймона, чья харизма и обаяние на друга не действовали совершенно. Несмотря на свой рост (а может, и благодаря ему) Мелкий имел задиристый характер и не делал различий, попадал ли ему на язык друг, враг или спонсор. Впрочем, проблем от его язвительности пока не было, и Синди научился пропускать колкие замечания мимо ушей. Отвечать на них было гиблым делом – переспорить Мелкого удавалось только Саймону. Хотя парнем он был незлым, просто природа наградила его колючим характером.
Вместе с Металлом они составляли комичную на первый взгляд, но на удивление гармоничную парочку. Несмотря на свой грозный вид, гитарист оказался спокойнейшим человеком. Больше всего он был похож на дикого лесного быка, который мирно щиплет траву и никого не трогает, если только какой-нибудь хищник не решит вонзить зубы в его бок. На привычные колкости Мелкого Металл не обращал ровным счетом никакого внимания. Постепенно танцор обнаружил, что среди остальных участников с их творческими метаниями, переживаниями, постоянными переменами настроения именно гитарист был островком стабильности и спокойствия. Именно он, когда Синди еще только начинал работать в группе и что-то у него не получалось, так что танцор, уже уставший и злящийся на себя и весь мир, пробовал исправить положение раз за разом, только больше все портя, усадил парня на диван и сунул ему в руки чашку чая. Да еще и не опустил, пока Синди не выпил все и не успокоился. Эту молчаливую поддержку успел испытать на себе каждый участник группы. Надежного, спокойного гиганта в группе любили и доверяли ему безоговорочно. Могла разверзнуться земля и упасть небо, но Металл с его невозмутимостью, готовностью выслушать и поддержать должен был быть всегда, иначе остальные участники рисковали переругаться вдрызг.
Однако как бы Синди ни привязался к Металлу и ни научился ладить с Мелким, в группе был человек, который интересовал его больше всех прочих. Саймон был загадкой, его действия невозможно было просчитать наперед, и он-то поражал воображение танцора.
Вокруг Саймона вертелось все. Когда на него находило желание работать (не так часто, как хотелось бы Смиту), работали все. Он был способен репетировать без отдыха и даже перерывов на чай, если чувствовал вдохновение. В итоге он едва не ссорился с Металлом, который устраивал группе перерыв на чашку кофе, за который все остальные были только благодарны. В такие дни вокалист казался неутомимым, и Синди после репетиций падал на диван в студии, не желая двигаться и собираться домой.
В обычном своем состоянии, не слыша шелеста крыльев музы над головой, Саймон был расслаблен, группу так не гонял и сам ничего не имел против перерывов. Он пикировался с Мелким, поддразнивал Металла, доводил до белого каления Смита и выводил Синди из душевного равновесия, то смеша его, то оказывая недвусмысленные знаки внимания, которые танцор на людях принимать не привык. Певец часто курил в кресле, забросив одну длинную ногу на другую, а на предложение Мелкого поднять задницу и поработать с остальными, вместо того чтобы портить связки, выпускал струйку дыма и туманно заявлял, что сейчас он не готов к таким решительным действиям, а его голосу элегантная хрипотца никогда не вредила. Клавишник ворчал, но сердиться на Саймона в таком состоянии было бесполезно и казалось каким-то глупым. Он брал свое улыбкой и уверенностью, что их группа все равно будет прекрасна, даже если ее лидер устраивает по десять перекуров за день. Самое смешное, что так в итоге и оказывалось. «Черная Луна» прочно держала свое место в таблоидах, как ни ворчал Мелкий, что слава преходяща и кое-кому надо бы активнее работать, а не только зубами на журналистов сверкать. Он придирался и сам это понимал – все прекрасно знали, что работать Саймон может, вот только делает это по какому-то никому не известному, включая самого певца, графику. Впрочем, момент он чувствовал тонко: как только вся группа уже готова была послать вокалиста к черту и разойтись, он немедленно включался в работу и уже через пять минут репетиции мелкие неурядицы бывали забыты.
Хуже было, когда на него находили приступы мрачности. В первый раз увидев это, Синди не понял: в чем дело? Он впервые видел, как только что ведущий себя нормально человек хмурится, начинает говорить отрывисто и неохотно, смотрит исподлобья и в итоге уходит в другую комнату или вовсе прочь от остальных. Впервые это произошло при танцоре, когда тот был у Саймона в гостях. Ничто не предвещало грозы, но певец становился все более хмурым, а потом и вовсе сказал прямо:
- Синди, без обид, но, может, ты домой пойдешь?
Синди так удивился, что даже и не обиделся. Просто собрался и ушел, ломая голову, не его ли поведение послужило причиной такой резкой перемены. Однако на следующий день Саймон вел себя как ни в чем не бывало, на наводящие вопросы не реагировал, и танцор, которого распирало любопытство, решился спросить у Мелкого, с которым уже успел сойтись: в чем дело?!
- А, у него это бывает, - отмахнулся приятель. – Хрен знает, почему это случается.
- И… и что же тогда делать?
- Оставить в покое и все. Пройдет. Можно, конечно, посидеть рядом, пока он в себя не придет, но проще всего оставить в покое. И не лезть – а то и по морде можно словить.
Синди принял это к сведению и только диву давался, насколько же их лидер был человеком настроения. Даже танцору, весьма зависимому от своих эмоций, не приходилось испытывать такие перепады. Уже потом Синди узнал, что в этом подавленном состоянии Саймон писал свои самые мрачные, «темные» песни.
Вскоре транс убедился, что, давая другу характеристику «ветреный», Мартин выразился очень деликатно. Синди это характеризовал одним емким словом «кобель». Флиртовать для Саймона было так же естественно, как дышать, а объектом его пристального внимания могло стать любой хотя бы слегка привлекательный человек, вышедший из подросткового возраста. Впрочем, от внимания вокалиста хорошели даже дурнушки. Синди только диву давался, видя эти чудеса преображения. Ревновать он и не думал. Они так и не давали друг другу никаких обязательств, более того, между лидером и танцором словно возник негласный уговор: я тебе не мешаю, и ты мне не мешаешь, зато мы иногда отлично проводим время.
- Так и решили? – хмыкнула однажды Фредди, которой была интересна жизнь друга.
- Типа того, - кивнул Синди. – У нас свободные отношения.
- Это отношения? Он спит, с кем хочет, ты спишь, с кем хочешь, вы иногда спите вместе – и это называется «отношения»?
- Ну да, - транс начинал злиться. Он не видел ничего дурного в связи без обязательств. Больше того, серьезные намерения вокалиста его только испугали бы. Синди не хотелось терять свободу выбора. Правда, получалось как-то так, что он ей и не пользовался. Его время было занято репетициями, Саймоном, домашними делами, друзьями, а в последнее время и гулянками с группой. Его совершенно не тянуло в клубы, хотя попробуй кто-нибудь отобрать у него эту возможность – и Синди начал бы бунтовать. Но так уж получалось, что ночи с кем-то неизвестным транс предпочитал ночь с Саймоном – по части остроты ощущений тот мог дать фору любому случайному партнеру. Он мог быть то нежным и осторожным, то страстным до грубости, иногда к концу ночи Синди терял голос и мог только порадоваться тому, что ему-то петь не приходится. Чем дальше, тем лучше каждый из них узнавал тело другого, и чем дальше, тем больше танцор, поначалу думавший, что скоро надоест блистательной звезде, задумывался: а вдруг все же не надоест? Пока за Саймоном не замечено было никаких признаков скуки, и Синди часто засыпал в его постели, постепенно привыкая к привычке певца широко раскидывать на всю кровать.
- Не понимаю, - тряхнула головой Фредди. – Был бы у меня такой мужик, держала бы, чтобы налево не ходил!
«Вот своего заведи и держи», - чуть не ляпнул Синди, но сдержался. Фредди не заслуживала таких слов.
Кроме того, кое-чего она не знала. Про черешню, их поездки по ночному городу, их ночи, ленивые разговоры в постели… Иногда на Саймона находила откровенность, и тогда он по какой-то ему одному ведомой причине, делился с Синди историями из своей жизни. Танцор узнал, что Саймон на самом деле был воспитан в детдоме.
- Нас трое было. Я, Дарэка и Дурь. Хулиганить – вместе, отвечать – вместе…
- Мартин говорил, что вы вместе росли, - припомнил Синди.
- Ага, он был совсем мелкий, когда мы встретились.
- А Дарэка – это…
- Третий наш друг. Ну, у нас не было никогда: второй, третий… Говорю же: все вместе. Как там в этих клятвах: и в горе, и в радости. Один раз я вымок в луже и заболел, а звать врача не хотел, потому что тогда меня бы за эту лужу выругали. Ну, не за лужу, за драку – иначе че я, придурок, просто так в лужах валяться? Так вот Дарэка с Дурью всю ночь рядом пролежали. Один сначала держал руку у стены, чтобы пальцы холодные были, а потом клал ее мне на лоб. А когда рука нагревалась, его второй сменял. И так до утра. Ну, на следующий день все равно все узнали…
- А Дарэка теперь с… - парень не договорил «с Брайаном», но Саймон его понял.
- Да. Хреново вышло, скажем прямо, вот поэтому, чудо, наши с тобой кувыркания в этом смысле куда лучше.
Певец резко повернулся, прижимая Синди к кровати, и тот не стал настаивать на продолжении разговора.
Фредди не знала и того, что однажды Синди ранним вечером, не смущаясь прохожих, зажали в переулке двое, и танцор почти сразу же ослеп от боли, когда его сильно ударили по лицу, а потом еще, он уже готов был сползти по стене в жидкую грязь, потому что бежать было некуда, как нападавших спугнул вышедший в неурочное время погулять собаковладелец. Огромный пес страдал расстройством желудка, и его недуг спас Синди. Он добрел до дома, поднялся в квартиру и с ужасом взглянул в зеркало – на скулах расцветали синяки. Ожил комм, и Синди поспешно включил один звук, без изображения.
- Я внизу! – раздался голос Саймона, неуместно бодрый для всей этой ситуации. – Спускайся, а то Мелкий нам весь мозг выест своим ворчанием!
- Я не поеду, - сказал танцор, стараясь, чтобы голос звучал по возможности весело. – Давайте без меня.
- Это как же?
- Я… я себя плохо чувствую.
- Я тебя быстро вылечу, потому что лучший в мире врач! Придется мне подняться и тебя поторопить.
- Нет! – воскликнул Синди, но было поздно. Через пять минут Саймон уже звонил в квартиру и Синди, наспех замазав синяки кремом, открывал ему дверь, упорно отворачиваясь и надеясь что-нибудь соврать.
Разумеется, скрыть следы ему не удалось. Саймон взял его за подбородок, глядя прямо в лицо, транс зажмурился под его взглядом и сердито мотнул головой, вырываясь. «Это не твои проблемы, ну», - сердито подумал он, - «Все понял? Вот и оставь меня в покое, вали…»
- И кто это был? – неожиданно спокойно поинтересовался вокалист.
- А я знаю? – огрызнулся Синди. – Два урода в переулке.
- Узнать сможешь?
- Хрен знает… а что, ты собрался звонить в полицию?
- Зачем? Сами разберемся.
Синди испуганно схватился за воротник его пальто, как будто Саймон собрался разбираться сию же секунду.
- Ты что, с ума сошел?! Нет уж, против двух уличных жлобов я тебя не пущу!
Саймон пытался напомнить о своем детдомовском детстве и бурной биографии, но танцор впился в него, как клещ, и не пускал, пока не убедился, что разборки откладываются на неопределенный срок.
- Поехали, - сказал его лидер.
- Куда?
- Лечиться. Одному лучшему в мире врачу тут не справиться.
Вечером, уже в постели, опустив голову на плечо Саймона, намазанный заживителями и обколотый успокоительными (хотя транс упорно заявлял, что он и так абсолютно спокоен) Синди спросил:
- А что, ты правда готов был из-за этого полезть в драку?
- Угу.
- Псих… - в голосе транса звучало искреннее восхищение.
Фредди не знала всего этого. А Синди боялся, что стоит ему начать претендовать на уникальное место в жизни Саймона, как все это: их встречи, разговоры, только обретенная близость, - немедленно исчезнет, если певец почувствует угрозу своей свободе.
И вообще он не хотел занимать какое-то там уникальное место. Вот ни капли. Вот еще.
@темы: Синди
-
-
25.10.2010 в 11:42-
-
25.10.2010 в 15:00-
-
26.10.2010 в 06:07Стараюсссссь )
Miyakasi Hoshimi
Придется подождать )