[ehvald]

Оказывается, очень приятно работать в кафе - и кофе принесут, и не отвлекаешься на посторонние раздражители, и сеть есть. Купить себе нетбук для работы было благословенной идеей.

Мылопрода

Диван был узкий и неудобный для двоих, но Синди все-таки умудрился заснуть и открыл глаза, когда Саймон, уже успевший привести себя в порядок, одевался. Синди с удовольствием проследил, как рубашка скрыла свежие синяки и располосованное ногтями плечо – он дал волю эмоциям. Впрочем, Синди знал, что и сам походит на дикого кота в полосах и пятнах – засосы и синяки на его коже проступали мгновенно.
- Куда ты собрался в такую рань?
- К знакомой, - ответил Саймон, не оборачиваясь.
Сердце у Синди остановилось и провалилось куда-то в желудок, и он с некоторым удивлением увидел, как его собственная рука поднимает с пола его же футболку, замахивается и хлещет Саймона по спине. Певец обернулся и, увидев его лицо, Синди опустил руку, уже поднятую в новом замахе. В последний раз он попадал под такой взгляд, когда дом Фредди осаждали журналисты, и повторения того дня танцор не желал ни за что.
- Не забывайся, - только и бросил Саймон, поправил рубашку и вышел.
- Ну и пошел ты! – огрызнулся Синди, очнувшийся от действия гипнотического взгляда, но уже хлопнула входная дверь. И сразу же в доме стало до того пусто и холодно, что Синди не выдержал, перекусил и сбежал в ближайший парк.
Анатар всегда действовал на него целительно. Синди был влюблен в его улицы, скверы, здания, мосты и виадуки, иногда ему казалось, что, как герой древних сказок, он берет силу прямо из земли. Засунув руки в карманы куртки, он смотрел на деревья, неохотно сдающиеся осени, отдающие ей лист за листом, на все еще радостно зеленеющую траву в алых пятнах поздних бессмертников и желтых кружках опавшей листвы. Воздух был такой прозрачный и чистый, что Синди подумал, что его можно запирать в бутылках, хранить в холодильнике и дышать в изнуряющую летнюю жару. Каждый глоток этого воздуха помогал ему прийти в себя, но мерзкая обида никуда не девалась. Синди чувствовал себя звеном в цепочке любовников и любовниц Саймона – можно прийти к нему после кого-то, а потом уйти к кому-то, а сам Синди при этом права голоса не получил. Можно было утешиться тем, что и его свободу никто не ограничивал – иди, найди себе кого угодно, но эти мысли облегчения не приносили, а напротив вызывали легкую брезгливость.
«Никаких обязательств», - напомнил он себе, но уже десятки раз повторенная фраза не помогла.
«Брошу его нафиг», - в сердцах подумал Синди. – «Сначала ревность, потом обида, так, глядишь, и до любви дойдет. Спасибо, не надо такого счастья».
Комм завибрировал на запястье, выплюнул стандартную мелодию вызова – звонили с незнакомого номера. Синди поморщился.
- Да?
- Господин Блэк? – голос был усталый и почему-то сочувственный, если Синди правильно различил интонации.
- А кого еще вы хотите найти по моему комму? – огрызнулся танцор, который был не в настроении для разговоров с незнакомцами.
Собеседник помолчал, а потом осторожно сказал.
- Это касается Саймона Блика…
«Он может валить ко всем чертям», - хотел сказать Синди, но окончание фразы заставило его застыть и на время лишиться голоса и слуха.
- …в автокатастрофе. Состояние оценивают как тяжелое… Господин Блэк? Вы меня слышите?
- Где? – выдавил Синди. Звонивший понял правильно.
- В первой травматологии, сейчас идет операция.
Танцор очнулся так же резко, как оцепенел, и помчался прочь из сквера. Комм на руке нервно пиликал, сообщая о прерванном вызове, пока Синди не хлопнул по нему ладонью. Из-под ног летели фонтанчики пыли, воздух, еще недавно такой чистый, теперь пах бедой. Где-то в переплетении улиц валялся сейчас искореженный байк Саймона, а его водитель боролся за жизнь на операционном столе.
«Тяжелое состояние – это еще не смерть», - Синди чуть сам не стал жертвой аварии, бросившись под колеса такси. Водитель что-то ворчал. Синди предложил ему втрое больше обычного тарифа. – «Смерть – это уже никакое состояние…»
Такси летело, распугивая более медлительных водителей крякающими сигналами – таксист отрабатывал тройную плату. У Синди мелькнула мысль, что так у него есть шанс попасть на соседний с Саймоном стол, но тут же выбросил эту мысль из головы. Молния не бьет дважды в одно дерево; сегодня в их паре в аварию попал певец, значит, с Синди ничего не могло случиться. Танцор отвернулся от окна и нетерпеливо послал вызов с комма.
- Мелкий, - сказал он, когда на том конце ответили, - Саймон в реанимации. Авария. Первая травма, я туда. Говорят, состояние тяжелое… - тут у Синди сел голос, и Мелкий вклинился в паузу.
- Синди, погоди! С чего ты взял…
Синди понял, что еще немного – и он сорвется в постыдную, мерзкую истерику, может, и не запрещающуюся богеме, но никак не подходящую тому, кто спешит в больницу к близкому человеку. Между беседой с Мелким и общением с врачами он предпочитал врачей – от них хотя бы что-то зависело.
- Первая травматология, - только повторил он и отключил у комма функцию переговоров, оставив Мелкому оповещать Смита, Металла и остальных. Можно было бы назвать это трусостью, но Синди было не до объяснений. Он готовился умолять, расспрашивать докторов, бегать за лекарствами – что угодно, но на разъяснения ситуации его не хватало.
Таксист посмотрел на пассажира с сочувствием.
- В первой хорошие врачи, с понятием. Соберут по кусочкам!
Синди представил, что должно случиться с человеком, чтобы его собирали по кусочкам, и побелел.
Больница напоминала дорогой отель – чистота, сверкающие полы, живые цветы, аквариум в фойе – для успокоения нервов… Глупо – какие рыбы могут успокоить тех, чьи друзья, любимые, родственники при смерти? Синди летел мимо колонн, ваз, декоративных деревьев в горшках и чуть не отбросил чью-то руку, когда его деликатно взяли за локоть.
- Господин Блэк?
Синди обернулся, и спрашивающий чуть не отшатнулся при виде его перекошенного лица.
Остановивший его был в хирургической пижаме и шапочке, под серьезным взглядом зеленых глаз Синди оробел.
- Саймон?..
Врач покачал головой, и Синди понял: все. Он сам не знал, сколько может вместить это короткое слово. Саймон был, а теперь его не было, все стало очень просто и очень страшно, каким только и может быть настоящий страх и настоящее горе. Элементарно. Примитивно. Был. Скончался. Не будет никогда. Обыкновенные, скучные, ужасающие слова.
Синди даже не успел сказать ему, что любит. Точнее, он и сам не понимал этого раньше, а тут, в окружении ваз, рыб и деревьев, понял, но теперь Саймону до этого не могло быть никакого дела.
- …с вами? Вам плохо? Выпейте немедленно.
- Отведите меня к нему, - попросил Синди.
Он не запомнил дороги – кажется, они куда-то спускались, шли через какие-то переходы, пропускали больных на тихо жужжащих носилках. Синди тупо смотрел в пижамную спину, уговаривая себя: еще шаг, еще другой… Наконец, врач открыл одну из совершенно одинаковых дверей и посторонился, пропуская танцора вперед.
Почему-то внутри было очень много людей, и у всех были странные глаза, в которых Синди померещилось ожидание. «Думают, не свалюсь ли с приступом прямо тут», - мысль была вялой и какой-то чужой. – «Блик, сукин ты сын, за тебя боролось столько народу, а ты опять сделал все наперекор и умер». А потом две девушки в халатах посторонились, и Синди увидел Саймона.
Странно, но лицо почти не пострадало – только и остался кровоподтек на губе, как будто вечно ездивший без шлема Саймон даже в смерти постарался остаться красивым. Ниже шеи начиналась простыня, и Синди не хотел думать, что она скрывает: развороченную грудную клетку? рваную рану? разрезанную артерию? Сознание не желало пропускать мысль о том, что человек на столе – тот самый Саймон, который спал с ним утром на диване, а потом натягивал рубашку на исцарапанные им, Синди, плечи. Пошатываясь, как пьяный, танцор пошел к столу – его не удерживали. Синди протянул руку к телу – и ничего не почувствовал. Моргнул, попробовал еще раз, уже заранее чувствуя гладкость мертвенно холодной кожи, мягкость белых пропылившихся волос – пальцы прошли насквозь и уперлись в стол.
- Сюрпри-и-и-и-из!
Синди покачнулся, и внезапно вокруг стало слишком много шума: аплодисменты, щелчки затворов камер, чьи-то возгласы, смех, жизнерадостная до идиотизма музыка. Кто-то сунул в руку танцора букет, и Синди машинально сжал пальцы. Он стоял посреди комнаты, как дурак, не зная, куда деть руки с охапкой цветов, и пытаясь понять, что происходит. В окружающей его какофонии он не сразу смог различить обращенные нему слова от того самого врача – врача ли? – который вел его сюда стерильными больничными коридорами.
- С вами все еще программа «Сюрприз» и, я ее ведущий! Господин Блэк… Синди – вы ведь позволите нам так себя называть? – как вы себя чувствуете?
Не дождавшись от Синди, который больше напоминал восковую куклу, чем человека, ответа, ведущий повернулся к невидимой до сей поры камере.
- Наш герой все еще немного растерян и ему нужно время, чтобы прийти в себя. Да, в этот раз мы сыграли на грани фола. Думаю, наши зрители убедились, что розыгрыш вышел убедительным!
- Убедительным, - повторил Синди.
Он сам удивился своему спокойствию. Он успел похоронить Саймона и полюбить его. Нет, не так, сначала полюбить, а потом похоронить. И теперь нужно было его воскресить. Но Синди не чувствовал ни радости, ни злости, ни облегчения. Он просто не способен был осознать, что какие-то чужие, шумные, равнодушные люди могли так виртуозно доводить его до сердечного приступа ради рейтинга своей передачи. Мелькнула мысль, что следующим шагом должно стать уже настоящее убийство – все на радость зрителям.
Ведущий все пытался вытянуть из него какие-то слова, но Синди его не слышал – только смотрел в зеленые глаза, в которых еще недавно плескалось гаденькое притворное сочувствие, и понимал, что еще немного, и он заставит весельчака сожрать букет по лепестку. Представлял, как мерзавец будет давиться, кашлять, отплевываться, задыхаться от резкого запаха, нервно сглатывать цветочную кашицу, - и на душе становилось как-то легче. Что-то такое, должно быть, проявилось у него во взгляде, потому что ведущий сбился и нервно поправил шапочку, сбив ее куда-то на затылок. Шапочка придала ему нелепый ухарский вид.
А может, и не потому он сбился.
- Ну, и что тут, нахуй, происходит?
Шум стих сразу, словно галдящих зрителей накрыли звуконепроницаемым колпаком, и одинокий взрыв какой-то хлопушки с конфетти, выстрелившей в самый неподходящий момент, прозвучал, как оружейная канонада. Все замолчали, словно массовка в момент выхода главного героя.
В дверях стоял Саймон Блик – живой, здоровый и, судя по глазам, злющий. За его спиной маячил Мелкий.
- Что происходит? – повторил он, обведя взглядом толпу. – Почему я даже не могу поехать выпить с другом пива, чтобы не узнать, что я, оказывается, при смерти?! Разбившись на байке, который, кстати, второй день на техобслуживании. Синди?..
«Точно, - вспомнил Синди. – Он же отдал байк в сервис. А я забыл и повелся, как идиот». Саймон выжидающе смотрел на него, танцор пихнул мешающий букет растерянному ведущему, заехав тому по носу какой-то веткой, и шагнул к певцу. Подошел, потрогал рубашку, почувствовал напряженные мышцы под тонкой тканью. Синди необходимо было удостовериться, что безумие этого дня не выходит на очередной круг, и перед ним на самом деле Саймон Блик, а не голограмма, копия, подделка – что угодно. Но на ощупь Саймон был настоящим, и пахло от него знакомым парфюмом, да и раздражение было неподдельным.
- Нехорошо мы как-то поговорили с утра, - сказал Синди. – Извини.
Все присутствующие смотрели на них, замерев, словно желали изобразить скульптурную группу «Жертвы гипноза». Ведущий пытался мимикрировать под элемент декора. На лице его читались лихорадочные размышления, как обратить ситуацию на пользу если не передаче, то хотя бы себе самому и не получить от скандальной звезды в зубы.
Саймон понял, что от Синди толку мало, и аккуратно отодвинул его к себе за спину. Танцора тут же подхватил под руку Мелкий и сунул ему в кулак какую-то таблетку. Синди бросил ее в рот – сладкая.
То ли лекарство подействовало мгновенно, то ли Синди исчерпал лимит эмоций на день, но за тем, как Саймон стирал в порошок рабочую группу программы «Сюрприз», он наблюдал с отрешенностью ушедшего от мира отшельника. Лидер «Черной Луны» не зря имел репутацию звезды скандальной и вспыльчивой. Облокотившись о косяк, Синди наблюдал, как Саймон во всю силу хорошо поставленного голоса выражает свое мнение о передаче, ее работниках, сценаристах и ведущем в частности. Как ведущий все-таки получает по лицу злополучным букетом – на этом месте танцор думал аплодировать, но ему было лень шевелиться, да и Мелкий все еще висел на его локте, словно Синди тоже мог ринуться в драку. «Мог бы и не волноваться, - подумал Синди, глядя, как достается оператору, решившему заснять весь скандал, - Одного Саймона более чем достаточно».
Танцора не слишком волновало, чем закончится эта сцена, что наутро напишут во всех колонках о жизни звезд, как скажется – и скажется ли вообще – этот скандал на репутации группы. Все его мысли в итоге сводились к двум коротким, самым главным словам.
Живой. Целый.