[ehvald]

Нет, это не прода, это подарок Чуду, у которого день рождения )) Про одного персонажа, нормальность которого подвергается большому сомнению. Так что удивляться не стоит.

Небо сегодня ясное, потому что дорожку перешли двадцать красных муравьев.
Птицы в лесу поют так, как скрипит шкатулка горного великана, когда он открывает крышку. Или закрывает. Хотя почему закрывают крышку? Может, это дно шкатулки каждый раз поднимают к ней?
Ствол дерева порос мхом, значит… значит, где-то на востоке бегает на руках двойник аптекаря.
Для Каннабиса эта система так же очевидна, как для прочих людей очевидно то, что солнце каждый день встает на востоке. Хотя почему встает? Может, пятится? Или выбирается боком? Или это дырка в небе, из которой бьет свет? И вообще восток каждый день меняет положение? И лисица походит на каменный мост?
Глупые эти люди.
Если птенец ласточки разевает клюв три раза, значит, черный плащ нужно раскрасить малиновым.
Люди, макайте пальцы в белый цвет!
Ешьте груши, они помогают растить щенят.
Годовые кольца деревьев меняются, когда они хотят нарядиться к празднику.
Кенши вот не понимает. Для него ясно, что если два умножить на два, то получится четыре, хотя вряд ли кто-то сможет точно сказать, что такое два и что такое четыре! Зато Кенши никак не может сообразить, что если резиновую уточку умножить на пучок редиски, то получится красивый закат. Хотя закат куда лучше, чем восемнадцать.
Откуда восемнадцать? Ну, вы совсем не думаете. Посмотрите на голубую собаку на крыше собора и сразу сообразите.
Кенши начинает злиться, когда Кан объясняет, что его рассуждения – чепуха. Поэтому Каннабис этого не делает. Лучше иногда промолчать, чтобы не обижать Кенши.
В конце концов, он любит Кана. Не понимает, а любит. Так тоже нужно уметь.
Солнечный змей, радуга счастья, пыль на ботинке, ковер протекает…
Кенши сердится, когда Кан «гуляет один» подолгу, хотя почему «один», если вокруг всегда кто-то есть? Нет, его не понять…
Если небо вкуса яблок, молоко пролили в стойле, горечь хины губы красит, значит… дождя не будет до того, как на горе не пропоет серебряная лягушка.
А если вы говорите, что лягушки не поют, значит, просто никогда не слышали.
- Кан! Каннабис!
Вот странно: Кенши не верит во всякие веления сердца, но всегда находит Кана даже в чаще леса. И продолжает не верить. Он сам себе противоречит…
- Ну, наконец-то. Куда ты опять подевался?
Пальцы у него жесткие, волосы пахнут лесом, а глаза тревожные. Он ниже Каннабиса, и Кан сгибает колени, чтобы оказаться на одном уровне.
- Сколько раз я просил… А если бы с тобой что-то случилось?
«Если» не бывает, это единственное, чего не бывает, есть «здесь», «сейчас» и «утро на вершине пирамиды», но объяснять это Кенши не надо.
- Не случилось бы.
- С чего ты взял?
- Потому что сегодня выводок утят впервые встал на крыло.
Тяжелый вздох, в глазах у Кенши тревога и грусть, Кан берет его за руку и легко целует в запястье, чтобы утешить.
- Пойдем домой.
У шкатулки горного великана нет крышки, и в этом-то вся и суть.